Rossija (reload game)

— Ну, строго говоря, четыре: папские инквизиторы; местные католики-«тевтонцы»; тайная польская интрига, предводительствуемая панами Пшекшицюльским и Кшепшицюльским; ну и протестанты из регентского совета. Эти, последние, постоянно грызутся и между собой тоже, но на какие-то совместные действиям всё же способны, поскольку перед ними маячит реальная перспектива полной ликвидации герцогства… И, к сожалению, все несиловые варианты освобождения красотки отпадают по той же самой причине, по которой ее до сих пор не сожгли: да, Совету до смерти неохота поспешествовать Процессу, но при этом каждый из его членов панически боится быть обвиненным в сочувствии «ведьме».

— Это, конечно, не мой уровень компетенции, но… — коммандер некоторое время молчал, взвешивая, но затем решился. — Вы же отлично понимаете, сэр: между шпионажем («Все леди делают ЭТО!..») и силовой операцией в чужой столице — дистанция огромного размера. Силовая операция — да еще, не дай бог, с трупами! — это реальный беспредел, на грани casus belli. Пойдя на это — ради НАШИХ интересов! — новгородцы ставят под удар все свои добывающие агентурные сети в Ганзе; я уже не говорю про последствия для нынешнего de facto нейтралитета протестантской Пруссии… Чего ради они на это идут? и чего потребуют от нас взамен?.. Еще раз прошу меня простить, сэр, если я лезу не в свое дело!

— Вопросы ваши в высшей степени резонны, коммандер. Ответ на них вы получите сразу по возвращении с задания. Пока могу лишь сообщить, что интересы Ее Величества и царя Ивана неожиданно совпали — вполне себе стратегически. В деле, касающемся — уж прости за высокопарность, Джеймс! — жизни и смерти Мира сего. Ну, а что касается тактики…

Тут «личный астролог и доверенное лицо Королевы» тоже помолчал, давая собеседнику время проникнуться, а затем продолжил:

— Ситуация вокруг тамошнего ведовского процесса — четыре разнонаправленные силы, плетущие собственные интриги и устраивающие друг дружке многослойные провокации — идеальна для перевода стрелок. Вам надо «всего лишь» не попасться с поличным по ходу операции — а уж кто стоит за срывом Процесса и куда ведут следы, они потом сочинят для себя сами, без вашей помощи. Ну, а если всё же, не дай Господь, попадетесь… Тогда Родина — обе Родины! — вас знать не знают; это, надеюсь, понятно?

— А что, когда-то, где-то и с кем-то бывало иначе? — усмехнулся Бонд, салютуя Ди кружкой темного.

Глава 15

Ничего личного — просто бизнес

— Что же ты хочешь за это?

— Две тысячи таньга, — робко сказала женщина. Одноглазый толкнул Ходжу Насреддина локтем:

— Она просит ровно треть настоящей цены. Это индийские рубины, я вижу отсюда.

Меняла пренебрежительно поджал пухлые губы:

— Золото с примесью, а камни самые дешевые, из Кашгара.

— Он врет! — прошептал одноглазый.

— Только из сожаления к тебе, женщина, — продолжал меняла, — я дам за это за все… ну — тысячу таньга.

Леонид Соловьев, «Очарованный принц»

По исчислению папы Франциска 15 октября 1563 года.

Кёнигсберг, дом Серебряного в Кнайпхофе, и устье реки Прегель.

Опять моросило, и готический шпиль Кафедрала по ту сторону реки, в Альтштадте, физически ощущался застрявшей в горле рыбьей костью.

Главным для его планов было продолжать вести тот же размеренный образ жизни, что и всегда, не привлекая к себе ничьего особого внимания — ну, сверх того, что уже привлеклось само. А также изображать естественные в его положении отчаяние и раздавленность… По части отчаяния, впрочем, ничего специально добавлять ему и не требовалось; насчет раздавленности же он подумал поначалу изобразить запой, но вовремя сообразил, что и впрямь может сорваться — а голову ему сейчас надлежало сохранять предельно ясной.

Когда Ирину уводили, он сказал: «Всё устроится, хорошая моя, Богом клянусь», а она кивнула — спокойно и совершенно серьезно: «Да, я знаю. Господь тебе поможет». Поцеловаться на прощанье им не дали; командовавший арестом офицер городской стражи (пару раз встречались за картами у достопочтенного Эйлера) виновато развел руками, покосившись на стоящего чуть поодаль монаха-доминиканца, и сообщил:

— К вам, господин Зильбер, у городских властей претензий нет, — и продолжил, чуть запнувшись, — …пока.