Rossija (reload game)

- Это ведь тот самый Вологдин, - уточняющее прищурился царь, - что по ходу "Валькирии" получил, через Бонда, документы о "серебряной империи" Годунова в английских банках? Ну так он всё понял правильно: они там, в Москве, просто-напросто - хвост, отброшенный убегающей ящерицей для отвлечения внимания врага от себя любимой. Боярин оставил всех их на съедение упырям - списал этот актив как безнадежный, а сам рванул, на пару со своим "двойным ключом" Сильвером, к своим окнам на границе. Сколько у него тех окон, кстати?

- Два на здешней и три на Польской, - доложил начразведки. - Это те, что нам точно известны, а так-то он их, конечно, заготовил больше: человек предусмотрительный...

- Значит - никакой гарантии, что мы сумеем все их перекрыть; ну а дальше - из Лондона выдачи нет, хоть союзники мы, хоть кто... Но на вещего попугая Сильвер решил для себя - плюнуть? Как так?

- Ему пришлось выбирать: или дезертировать и оставаться в охваченной смутой Москве - разыскивать, самому при этом скрываясь ото всех, чертову птицу-говоруна, или продолжать службу при одном из богатейших людей мира - правой его рукой и, в некотором смысле, совладельцем его состояния. И наш капитан бравый, но отставной здраво рассудил, что более счастливого билетика тот попугай ему всё равно не вытянет...

- Но появление на фронте Бельского может здорово поменять всю расстановку сил, - кивнул Иоанн. - И прав Ди: "Действовать (если уж действовать) надлежит молниеносно"... Кстати: он что-нибудь знал об этих шпионских новостях из Москвы?

- В том-то и дело, что нет, Государь!

- Но опять угадал, колдун чертов...

Но тут как раз в дверь протиснулся без доклада заснеженный тегиляй: "Едут!!" Иоанн, чертыхнувшись в сердцах, отослал ординарца и вновь обернулся к начразведки:

- Что-то там стряслось у Ивана Михайловича в Полоцке, на переговорах с литвинами. Столь важное и срочное, что он прервал те переговоры и скачет сюда ко мне во весь опор - за новыми инструкциями и полномочиями. Ну и вот - доскакал, похоже... Перекуси-ка по быстрому перед совещанием - а вот поспать тебе, уж извини, не придется.

Собрались через полчаса в столовой для офицерского состава при штабе (местные величали сие помещение "трапезной" - видимо, как раз по причине затрапезности оного). Оглядев расположившихся за тем наспех протертым обеденным столом Висковатого с обоими Басмановыми, Иоанн поймал себя на странной мысли: а ведь состав совещания почти тот же самый, что в достопамятную рижскую ночь, с которой всё началось - ну, минус Филипп и плюс Джуниор; всё возвращается на круги своя?..

Итак, у православных литвинов обнаружился сильный и харизматичный лидер; точнее сказать, лидер этот лишь сейчас счел нужным показаться из-за кулис, где оставался все предшествующие месяцы, и лично прибыл в Полоцк - инкогнито и сугубо секретно. Им оказался, как и предполагал Иоанн, князь Острожский - воевода Киевский и Покровитель Веры Православной.

Константин Константинович Острожский, сын Великого гетмана литовского Константина Ивановича - крупнейший магнат Великого княжества, в чьих владениях одних лишь городов-местечек три сотни с лишком, а селам он, небось, и сам счет потерял. Король весьма дальновидно (как ему поначалу казалось) выдал Константину Константиновичу привилей на воеводство в Киеве - чтоб подальше и от столицы, и от его владений, располагающихся на западе Княжества: в Подолии, Галиции и Волыни, - но князь и это, ссыльное по сути своей, назначение умудрился обратить себе на пользу.

Киев, "Матерь городов русских", перманентно разоряемый то набегами крымчаков, то разборками своих (и неизвестно еще, кто хуже...) пришел к тем годам в полный упадок и являл собою заштатный городишко у границ Дикого поля. Острожский, однако, благодаря своей энергии и своему богатству, умудрился за считанные годы обратить сию задницу мира в один из центров Просвещения на востоке Европы и, одновременно, в один из центров православной мысли - привечая у себя ученых и неортодоксальных богословов (уж чего-чего, а свободы в том его Киеве хватало), открывая светские школы и типографии при монастырях (пытался даже, прохиндей эдакий, переманить к себе его, Иоаннова, главнопечатника Ивана Федорова).