Роман с Постскриптумом

А ведь часто бывает, что актеры могут иметь и отменные внешние данные, и способности, но стать звездами им не суждено. Иногда потому, что они не встретили своего режиссера. Александр Абдулов оказался счастливчиком — он такого режиссера нашел. На съемочной площадке «Обыкновенного чуда» я видела, как Марк Анатольевич ваяет из него звезду. Тогда я в первый раз услышала, что Сашку, как звали его все мы, большой режиссер уважительно называет Александр Гаврилович. Мы, молодые актеры, вообще впервые узнавали отчества друг друга благодаря ему — Захарову. И это сразу наделяло ответственностью, придавало нам определенную значимость.

Думаю, Захаров первым разглядел, что Абдулов — это актер-сериал, в котором были намешаны водевиль и мелодрама, драма и комедия, и не только потому, что так сложилось, а потому что Саша сам все так складывал. Он и жил, как на сцене. Многие женщины, кстати, испытали на себе его искусство обольщать — они считали, что он был в них влюблен, но заблуждались. Да, он быстро увлекался, быстро вводил себя в это состояние — он же актер, и это было продолжением его актерской сути, но это совершенно не означало, что он всерьез влюблен или готов жениться.

Растрачивал он себя безмерно, часто бездумно, бессмысленно. Было видно, что беречь себя — не про него. С одной стороны, это было свойство его характера, но с другой — он это всячески культивировал. Ведь театральная среда — особая. Для многих из нас быть актером означало быть драматичным, много пить, курить, страдать, говорить ночи напролет, с воспаленными глазами встречать зарю. Этот образ жизни, конечно, подрывает здоровье, и ранний уход Александра Абдулова в большой степени связан именно с этим.

Сейчас про романы Абдулова не говорит только ленивый. Многие женщины в красках и подробностях рассказывают на федеральных каналах вымышленные истории любви, до которых так охоча нынешняя публика. Я же хотела бы заметить лишь одно: венчан Саша был только единожды, с Ириной Алферовой.

Мне вспоминается, как я встретила Сашу последний раз — в 2003 году, во время визита принца Оранского Виллема-Александра в Петербург. Я тогда снимала документальные фильмы по своим сценариям. Один из них — «Маленькую Голландию большого Петра» — не раз показывали по Первому каналу. А посольство Нидерландов мне оказывало содействие, и голландцы часто приглашали меня на свои мероприятия.

И вот в гостинице, в городе, недавно вернувшем свое историческое название, я вдруг вижу, как поднимается из кресла в холле знакомая высокая фигура, — и возглас, как в театре: «Нинка!..» Мы метнулись друг к другу, обрадованные неожиданной встречей со своей молодостью и беспечностью. Ведь почти двадцать пять лет прошло со времени съемок фильма…

— Обалдеть! Четверть века пролетело, а ты так хорошо выглядишь! Даже помолодела, — сделал мне комплимент Сашка.

— Ты тоже, — соврала я. Несмотря на его юношескую стройность, он выглядел изможденным и старым. Александр Збруев, который был рядом с ним в тот момент, показался мне моложе, хотя он был на пятнадцать лет старше Абдулова.

— Ты как? Пойдем выпьем за встречу!

— Нет, Саш, не могу. Вечером. Я съемочную группу перекусить отпустила.

— А ты что, снимаешь что-то? Как режиссер?

— Да, я по своим сценариям документальные фильмы снимаю. Кстати, мне на одном из каналов предложили проект делать, пока не точно, в стадии обсуждения… Пойдешь ко мне в пилотную программу? Идея такая: общественный имидж и его развенчание. Разрушение стереотипа.

— Нин, ты че? Я имидж строю-строю, а ты возьмешь и разрушишь? Да к тебе никто не придет! Что за программа идиотская…

В этот момент от стойки ко мне направился плотный улыбающийся брюнет.

— Dobar dan[5], — обратился он ко мне на сербско-хорватском языке.

Я силилась вспомнить, кто же это, тем более что его лицо мне было отдаленно знакомо.

— Вижу, вы не узнаете меня. Я тот мэр из города Зворника, который вас на линию фронта возил. Помните, десять лет назад вы приезжали к нам в Сербию с Олегом Румянцевым.

— Да-да, вспоминаю… Извините, сейчас я договорю…

— Извините, я прервал ваш разговор. — Он двинулся в холл в сторону столиков.

Саша неприязненно посмотрел ему вслед.

— Этот человек нам войну показывал, — объяснила я. — Я тогда в Верховном Совете у депутата Румянцева Олега работала.

— Вот-вот, — мрачно произнес Абдулов, явно думая о другом. — У Ирки югослав был, тоже Олегом звали.

— Саш, ты чего? — опешила я. — Вы же разошлись с ней сто лет назад. И уж у тебя-то было-перебыло…

— Любил я ее больше всех, — услышала я то, чего уж совсем не ожидала услышать. — Дураки мы молодые были. Сейчас бы многое по-другому прожил. Ладно, в Москве выпьем, — сказал он уже другим тоном. — Я сегодня вечером уезжаю. Ты в театр-то приходи…

— Раньше, когда девушки видели знаменитых актеров, некоторые из них падали в обморок, — сказала я Олегу Янковскому.

— А сейчас почему не падаете? — строго спросил он