Роковая ошибка княгини (СИ)

Он произнёс это на удивление ровно и спокойно, как будто вовсе не желал ссориться, а просто констатировал факт. И Александра с удивлением для самой себя обнаружила, что у Волконского, оказывается, весьма приятный голос. Это заставило её вновь посмотреть на него, игнорируя тотчас же посланный ей взгляд Ксении, подобно щиту, оберегающему Мишеля от любых посягательств. Но Александру это не остановило.

В профиль он казался ещё привлекательнее. Такие правильные черты лица, такой необычный взгляд, хоть и смотрел он не на неё, а на Гордеева, и такие красивые губы, изогнутые в недоброй усмешке. Волосы его были короткими, но чёлка, разделённая прямым пробором, то и дело падала на лоб, Мишель иногда откидывал её назад, неуловимым, машинальным движением, и в этом тоже было что-то незабываемое. Понятно, почему Ксения так ревностно оберегала его от посторонних взглядов, с усмешкой подумала Александра, возвращаясь к своему обеду. Такой красавец-жених, наверное, даёт ей немало поводов для беспокойства, бедняжке, так ей и надо…

– Сорок дней? – Иван Кириллович только теперь догадался удивиться. – Ты останешься в городе так надолго?

– А ты предпочёл бы, чтобы я уехал прямо сегодня? – тотчас же ощетинился Мишель.

– Я думал, военным не положен такой большой отпуск, – пояснил Гордеев примирительно.

– Не всем, – ответил Мишель, но углубляться в подробности не стал, так как о своей военной карьере говорить не слишком любил. – Но я бы на твоём месте не обо мне беспокоился, а о том, что будет, когда вернётся Алексей.

– Ах да, – пробормотал Иван Кириллович, вспомнив о своём шурине. Воспоминания были не из приятных, и он поморщился, как от зубной боли. – Алексей…

– Хочешь совет? – на удивление искренне полюбопытствовал Мишель. – Забирай свою ненаглядную и уезжай из города. Желательно, прямо сейчас. И желательно туда, где он до тебя не доберётся.

– Какие-то мрачные у тебя прогнозы, Мишель! – отметил Гордеев, взглянув на сына с грустью. Но если он надеялся получить сочувствие, то напрасно.

– Мрачные? Да тебе надо благодарить Бога, отец, что его серьёзно ранило, и он с трудом может передвигаться. Иначе он уже был бы здесь, и я на его фоне показался бы тебе дружелюбным и добродушным мальчиком.

«Что же это за Алексей такой, чёрт возьми?!» – невольно заинтересовалась Александра, вспомнив голубоглазого красавца-блондина, как-то принесшего к ним княгиню Волконскую, истекающую кровью.

Он тогда показался ей резковатым, особенно когда угрожал её отцу кровавой расправой, но, наверное, он имел на это право, ведь у него на руках умирала любимая сестра! Но потом-то, Саша помнила, как он приходил к Юлии Николаевне и целыми днями сидел у её постели – он казался таким заботливым, таким тихим и спокойным в те моменты, что они были вместе. И на безумца точно не походил.

«Правда, с тем, как он её любил – а это ещё тогда было заметно – странно, что он до сих пор не добрался до Москвы, до Гордеева. Я не удивилась бы, если бы он приполз сюда на переломанных ногах и задушил бы этого мерзавца!» – резюмировала Александра. А война ведь меняет людей. Так что неудивительно, что нежно любящий младший брат превратился в кровавого убийцу, мечтающем о расправе. Оставалось лишь надеяться, что то время, которое он вынужден будет провести, прикованный к постели, охладит его пыл и жажду мести.

Мишель-то со своей стороны дядю знал куда лучше, поэтому на этот счёт излишних иллюзий не питал. Остудить пыл Алексея было в принципе невозможно. Ничем. Никогда. Поэтому отца в данной ситуации ему стало немного жаль, но он просто этого не показывал.

– Я надеюсь, всё образуется, – подытожил оптимистичный Иван Кириллович. И поднял бокал, наполненный красным вином. – Предлагаю тост!

– За Юлию Николаевну! – ввернула своё слово Александра, подняв свой бокал, пока Гордеев набирал в грудь побольше воздуха, чтобы провозгласить мир во всём мире или что-нибудь не менее пафосное.

В воздухе повисла напряжённая тишина. Иван Кириллович посмотрел на неё с такой ненавистью, что смог бы посоревноваться в этом с сыном, а она лишь пожала плечами в ответ, стараясь игнорировать также горящий неодобрением взгляд матери.

«Ох, и достанется же мне за своеволие!» – подумалось ей.

– Хороший тост, – голос Мишеля, прозвучавший как-то отчуждённо, заставил её на время забыть о своём грядущем наказании. А ещё ей показалось это удивительным – Саша готова была спорить, что Волконский из одного лишь принципа будет говорить и делать всё наперекор ей, и уж точно никогда с нею не согласится, а вот, поди ж ты, опять он её удивил!