Роковая ошибка княгини (СИ)

Марина, однако, задержалась. На пару секунд задержалась, с высоты своего роста разглядывая распластанного на кровати Авдеева. С таким ядовитым презрением она на него смотрела, что у бедного Серёжи и впрямь едва ли не случилось отравления. Но он был парень изобретательный и спасение от ледяного взгляда нашёл быстро – закрыл глаза и застонал, изобразив приступ жесточайшей боли.

Сашенька вскинула голову, встрепенулась.

– Что? Что, Серёжа, милый? Где болит?

Дальше наблюдать за происходящим Марина уже не могла. Резко развернувшись, она вышла в коридор, громко стуча каблуками, и мимо подглядывающей в дверную щель Софьи Авдеевой прошла как мимо пустого места, не удостоив многоуважаемую графиню даже взглядом. Зато супруга дражайшего догнала в коридоре и заставила остановиться, резко схватив его за руку.

– Как это, чёрт возьми, понимать?! – гневно спросила она. Глаза её горели таким бешенством, что Воробьёву сделалось нехорошо.

– Ты о чём, Мариночка?

– Об этом лицемерном ничтожестве, что лежит в двадцать пятой палате! – прошипела она. – Между прочим, актёр из него такой же никудышный, как и человек! Что же ты делаешь, Викентий?! Что же, чёрт возьми, ты делаешь?!

– Марина, – покосившись на Софью Владимировну, всё ещё наушничавшую у дверей, Воробьёв взял жену за руку и отвёл в сторону, за угол, где их не могли видеть. – Марина, послушай меня… Авдеева хорошо заплатила за этот спектакль, и…

– Господи, опять деньги! Да на что ещё ты готов ради денег, Викентий?!

– Хорошо, хорошо, деньги вовсе не главное! – поняв, что такие аргументы на жену не подействуют, Викентий Иннокентьевич решил избрать другую тактику: – Марина, я думал исключительно о Сашеньке и больше ни о чём! Авдеев позвал её замуж, а она отказала. Отказала, понимаешь? Этот спектакль направлен только лишь на то, чтобы поменять её мнение, чтобы заставить её быть снисходительнее к нему… Глядишь, и одумается!

– Господи, какая низость! – воскликнула Марина Викторовна, взявшись за виски.

– Ты думаешь, ей будет плохо замужем за графом? – полюбопытствовал Викентий Инокентьевич насмешливо. – Да он, быть может, единственный шанс для неё выбиться в люди!

Вот-вот. Всё они именно так и думали. Марина, взвесив "за" и "против", устало посмотрела на мужа и с сожалением покачала головой. Он был ей отвратителен с его мелочностью и жадностью до денег, а Софья Авдеева, обвиняющая Сашу в жестокости, а сама с улыбкой подслушивающая у дверей, была отвратительна ей ещё больше. Но ничто не могло сравниться с отвращением к самому Авдееву, решившему завоевать девушку таким подлым, бесчестным способом. И рассуждать на эту тему Марина Викторовна могла долго. И аргументы нашла бы, чтобы убедить супруга, что Авдеев, хоть и граф, но ничтожество последнее и "нашей Сашеньке" в мужья явно не самый лучший кандидат… Может, и переубедила бы она Викентия, кто знает? Но она не стала. Не стала, потому что ещё помнила про Владимрцева, которого срочно нужно было спасать. Устало вздохнув, она неловко погладила мужа по плечу, с подобием на ласку, и сказала тихо:

– Поезжай в город, Викентий. Я позабочусь обо всём.

Не нужен он ей был этой ночью в больнице, не нужен! Воробьёв подвоха не заметил, любящий до безумия жену, он был тронут этим редким проявлением нежности и, улучив момент, поцеловал её в щёку и прошептал:

– Спасибо тебе, родная! Я знал, что ты меня поддержишь!

"Да никогда в жизни!" – подумала Марина, кисло улыбаясь в ответ. А сама взглянула на маленькие наручные часы с кожаным ремешком, коротко, бегло. Совсем мало времени у них оставалось, нужно ещё успеть подготовить операционную…

– Поезжай, Викентий, – повторила она тихо. – Поезжай и ни о чём не беспокойся.

***

Это был самый неподходящий момент, какой только можно выбрать. И Саша без малейшего стеснения сказала об этом Воробьёвой, глядя на свои дрожащие руки. Утро, когда от неё добровольно отказался Мишель, затем, в качестве полуденной закуски – новость о том, что её мать и Алексей Волконский – любовники, и на десерт, под вечер – неудавшееся самоубийство Авдеева! Неудивительно, что бедная Саша никак не желала успокаиваться, но Воробьёва к её замечанием была глуха.

– Если не сегодня, то уже никогда, – сказала она. – Завтра утром Викентий вернётся. Завтра вечером, вероятно, будет настаивать на выписке Владимирцева, потому что прибыл очередной воинский эшелон, и у нас не хватает палат, а Владимир Петрович уже вполне здоров. Саша, я прошу тебя, соберись. Если дело в Авдееве, то не волнуйся за него, ничего с твоим графом не случится, выберется, не умрёт, – она презрительно искривила губы и добавила: – И не таких вытаскивали.

– Дело не только в нём, – сглотнув, призналась Саша. Тогда госпожа Воробьёва, та самая бессердечная госпожа Воробьёва, непробиваемая госпожа Воробьёва подошла к ней вплотную и по-матерински взяла её руки в свои.