Роковая ошибка княгини (СИ)

Воробьёв?! С самого утра? Он что, забыл, что сегодня воскресенье? По воскресеньям Саша не работала, и… постойте-ка, но ведь и сам Викентий Иннокентьевич тоже не работал в воскресенье и вообще-то ещё с рассветом должен был уехать в городок, проверять дела в своей частной больнице. Что он вообще здесь делал?! Неужели ему стало известно об их заговоре с Мариной?! Неужели теперь операция Владимирцева не состоится?

– Что случилось? – упавшим голосом спросила Александра, заранее не предвидя ничего хорошего. Но ответ Веры её попросту убил. Девушка, тяжело вздохнув, обняла её за плечи и сказала тихо:

– Сергей Авдеев пытался покончить с собой.

***

Антон Голицын не ждал гостей сегодня. Тепло простившись с Ксенией, он теперь лежал на постели, с мечтательной улыбкой глядел в потолок, потягивал виски и предавался воспоминаниям о чудесной вчерашней ночи. Никогда прежде он не был так счастлив, никогда не испытывал такого безграничного блаженства рядом с женщиной, никогда не было так светло и легко у него на душе! Это как наркотик, к которым он привык, но только в тысячу раз сильнее. Ксюша… его Ксюша! Такая нежная, такая страстная в его объятиях…

Закрывая глаза, он проваливался в сладкую полудрёму, вспоминая её поцелуи и прикосновения, словно заново оживающие на его теле. И, наверное, ещё долго мог он пролежать в таком состоянии, если бы не неожиданный звонок в дверь. Отец никак не мог вернуться в столь ранний час, а Ксения обещала прийти только к вечеру! Поначалу Антон и вовсе не хотел открывать, но звонок повторился, а затем оборвался и сменился раздражённым стуком в дверь. Кем бы ни был этот неожиданный визитёр, он был весьма настойчив и уходить вот так запросто явно не собирался.

Чертыхнувшись, Антон поставил бокал с виски на пол, надел халат прямо на голое тело и вышел в коридор.

– Мишель?! – признаться, он ждал его, но не так скоро, не прямо сегодня, а, скажем, через неделю? До чего быстро разносятся слухи, однако!

– Надо поговорить, – хмуро сказал Волконский. Сегодня он показался Антону каким-то особенно мрачным и даже взволнованным. Правда, мрачным он был практически всегда, но ни разу до сих пор Голицын не видел, чтобы Мишель о чём-то тревожился.

Впрочем, ныне причина была куда более чем серьёзная. Антон усмехнулся, скрестил руки на груди и приготовился к тому самому серьёзному мужскому разговору, который, на трезвый взгляд Голицына, казался неизбежен. Отдадим должное Антону, он ничуть не боялся, ни капельки. Он прекрасно знал, чего хотел от жизни, и готов был заплатить любую цену за своё счастье, за свою Ксюшу. И если Волконский славен тем, что скидывает неугодных ему людей с лестницы – Антон готов был пролететь с четвёртого этажа на первый, хоть сотню раз! Лишь бы только Мишель не совал палки в колёса и не пытался отвоевать Ксению назад. Голицын был уверен, что теперь-то, после того, что произошло этой ночью, он и вовсе не проживёт ни единого мгновения без своей любимой!

И поэтому решил быть откровенным.

– Ты прав, нам действительно надо поговорить, – сказал он, не удосужившись, однако, впустить Волконского в квартиру. – Меня, признаться, удивляет, что ты так скоро обо всём узнал, но, что ж, так оно и лучше. Мне не хотелось бы тебя обманывать или плести какие-то интриги за твоей спиной. Вот он я, перед тобой, и без утайки хочу сказать – да, это действительно правда!

Мишель понятия не имел, о чём говорил Антон с такой священной уверенностью во взгляде, но одно знал точно: они с Голицыном думают совершенно о разных вещах. Волконского это на несколько секунд смутило.

– О чём ты? – спросил он, с непониманием тряхнув головой.

– О чём я? О Ксении, конечно! Я хочу, чтобы ты знал, Мишель, намерения мои чисты. Я собираюсь на ней жениться. Я сделал ей предложение, и она приняла его.

– Сделал… что?! – опешив от такого заявления, переспросил Мишель. И снова тряхнул головой, стараясь прогнать прочь это безумие.

Предложение?! Быстро же, чёрт возьми! С Голицына-то, впрочем, спрос невелик, всем известно, что он уже не один год сходит с ума по Ксении и тайно о ней мечтает, но сама-то она! Не успела погоревать об одном, как тотчас же собралась замуж за другого! Хороша невеста, с усмешкой подумал Мишель. Прав, выходит, был Владимирцев, когда говорил, что всё они, в конечном счете, одинаковые?

Всё – да не все. С невыразимой тоской Мишель посмотрел на Антона, но того было невозможно ни напугать, ни смутить.

– Я знаю, Миша, тебе возможно неприятны эти обстоятельства, но я отступать от своего не намерен! Ты сам отказался от неё и, видит Бог, если бы ты не разорвал эту помолвку, у меня и мысли бы не возникло вставать меж вами, уводить её у тебя, мешать вашему счастью… Разумеется, нет! Но раз уж ты сделал свой выбор, позволь и мне сделать свой. Если хочешь, можем уладить этот вопрос по-мужски, между нами. Но, я клянусь тебе, Миша, я не позволю тебе отнять её у меня!

– Голицын, что ты несёшь? – на выдохе произнёс Мишель, теперь уже с самой настоящей жалостью.

– Я люблю её, чёрт возьми! И я женюсь на ней, нравится тебе это или нет!