Роковая ошибка княгини (СИ)

– Ну-ну, тихо! Не плачь, пожалуйста, – попросил он, и Александра от изумления и впрямь перестала плакать. – Когда плачут такие сильные люди, как ты, у меня неминуемо складывается ощущение вселенской катастрофы. Караваев со своими деньгами? Да пошёл он к чёрту! Тётя Клава со своими амбициями? Да когда она в последний раз держала в руках скальпель?! Пусть ещё хоть раз только попробует, слышишь, пусть только попробует в тебе усомниться! Саша, выше нос! Ты показала всем, что ты герой! Ты спрашивала, не хочу ли я поблагодарить тебя? О, да, конечно, хочу! Искренне, со всей душой, моя милая девочка. Спасибо тебе, спасибо! Ты спасла не только Караваеву, но и меня и моё будущее. Это дорогого стоит и заставляет задуматься. А я был неправ. Я не имел права уходить. Совсем забыл, что это стало привычным делом – привозить истекающих кровью княгинь в больницу во время моего отсутствия.

В ответ Александра лишь вяло улыбнулась, шмыгнув носом. Потом поднялась на ноги не без помощи Воробьёва, но сказать – так ничего и не сказала. Она, может быть, и считала себя немного неправой – грубить Викентию Иннокентьевичу, вдвое старше её, определённо, не стоило, да и с князем следовало бы помягче – но она действительно не испытывала необходимости извиняться.

Много чести!

Особенно для Воробьёва, который уже через минуту выгонит её из больницы, на радость Ивану Кирилловичу и Алёне.

Викентий Иннокентьевич подумал о том же самом в тот момент, и лицо его помрачнело. Не надо было её утешать… зачем? Чтобы потом, секунду спустя, нанести удар ещё более сильный? Представив её расстройство, Воробьёв замешкался – помилуйте, ну как? Это же верх неблагодарности – наказывать её за несделанное вскрытие, в то время как на другой чаше весов оказалось спасение жизни княгини Караваевой, вкупе с добрым именем Викентия Воробьёва и репутацией всей больницы! Как он мог сейчас взять и сказать ей, что, увы, но вскрытие важнее – а она явно не успела его сделать, потому что Караваеву привезли около половины десятого, а Сашина практика начиналась с девяти. Вряд ли она управилась бы за полчаса, с учётом того, что сам Сидоренко ровно к девяти не приходил никогда.

"Вот оно, – подумал Викентий Иннокентьевич, собираясь с мыслями, – настал момент!"

Пора было действовать.

– Давай отвлечёмся на время от наших общих проблем и поговорим о другой области твоей практики, – ровным, спокойным голосом произнёс он. – Как твои пациенты? Никифорова ещё не обвинила тебя в краже миллионов из её тайника под подушкой? Владимирцев ещё не послал тебя к чёрту? И, разумеется, твоя работа с Сидоренко – где отчёт о проделанной работе? Я же просил тебя вчера написать заключение.

"Вот и всё", – сказала себе Александра и обречённо покачала головой.

– По порядку, – для начала сказала она, подняв указательный палец. – У Никифоровой я ещё не была, ибо как-то не довелось, из-за этой суеты с бедняжкой княгиней! По поводу Владимирцева вы совершенно правы – о да, он послал меня к чёрту и не раз, но я всё равно сменила ему перевязку. Рана открылась ночью и начала кровоточить, видимо, Владимир Петрович слишком резко повернулся во сне. Он-то, ясное дело, противился и требовал вас, но вас на месте не было, а сказать ему об этом я не могла, равно как и не могла оставить его истекать кровью. Разумеется, он был в ярости, так что пришлось перевязывать его силой. Благодарностей я не дождалась, и более того, они с Волконским на пару выставили меня за дверь, спасибо, что не толкали в спину. Впрочем, ничего другого я от них и не ждала, – с тоской добавила она, но тоска эта была вызвана вовсе не обидной несправедливостью, а как раз тем, что оправдательная речь подходила к самому главному. – Что касается результатов вскрытия…

Она замолчала, не зная, как сделать этот самый шаг.

Плотно сжав губы, Александра отвернулась и стала смотреть в пол.

Воробьёв, безусловно, всё понял и мучения её видел прекрасно, но на этот раз мягкосердечие обошло его стороной, и сочувствовать он не стал.

– Да-да, – сказал он, мерзавец. – Где заключение?

А потом произошло небывалое.

За этот безумный день Сашенька пережила столько всего, что, как ей самой казалось, теперь уже была готова к любому повороту событий. Но только не к такому.

– Сашка! Саня! – раздался грозный голос доктора Сидоренко по ту сторону двери из коридора. – Саня, итить твою налево, чтоб тебя!

– Ипполит… Афанасьевич? – неуверенно произнесла Александра, с не меньшим, чем Воробьёв, изумлением уставившись на Сидоренко, едва не снёсшего дверь плечом, вот до чего торопился! У Викентия Иннокентьевича был теперь один вопрос – какая нелёгкая принесла этого алкоголика в самый неподходящий момент? – а у Александры совершенно другой: чем она успела так насолить дорогому учителю?

– Вот ты где! – провозгласил Сидоренко, возмущённо шевеля усами. – Я её по всей больнице ищу, а она у начальника в кабинете прохлаждается! Пигалица несчастная, да все вы, что ли, такие пустоголовые в этом возрасте?!