Роботы утренней зари

— Ничего такого, против чего вы могли бы возражать. Вы там — что надо. Но не в этом дело. Меня потрясло, что мы здесь с вами через семь поколений. Сколько вам лет, миледи? Прилично ли задавать такой вопрос?

— Не знаю, прилично ли, но я не возражаю, Мне двести тридцать пять Стандартных Галактических лет, двадцать три с половиной десятилетия.

— А выглядите вы, словно вам нет и пятидесяти. Предок умер, когда ему было восемьдесят два. Он был очень стар. Мне тридцать девять, а когда я умру, вы будете еще живы…

— Да, если ничего не случится.

— И проживете еще пять десятилетий…

— Вы завидуете мне, Диджи? — спросила Глэдия с легким оттенком горечи. — Вы завидуете, что я пережила Илайджа больше, чем на полтора столетия и Осуждена пережить его еще на столетие?

— Конечно, завидую! Еще бы! Я не прочь прожить несколько столетий, если бы не создал этим дурной пример народу Бейлимира. Я не хотел бы, чтобы они жили так долго. Замедлился бы шаг истории и интеллектуальное развитие. И правительство осталось бы у власти слишком долго. Бейлимир погрузился бы в консерватизм и застой, как ваш мир.

Глэдия вздернула подбородок.

— Аврора в полном порядке.

— Я говорю о вашем мире, о Солярии.

— Солярия — это не мой мир, — твердо сказала Глэдия.

— Надеюсь, что это не так. Я пришел к вам именно потому, что считаю Солярию вашим миром.

— В таком случае, вы напрасно тратили время.

— Но вы родились на Солярии и жили там какое-то время?

— Я жила первые тридцать лет.

— Тогда вы достаточно солярианка, чтобы помочь мне в важном деле.

— Я не солярианка, несмотря на ваше так называемое дело.

— Это дело войны и мира, если вы считаете его важным. Внешние Миры стоят перед лицом войны с Переселенческими Мирами, и это будет скверно для всех. От вас, миледи, зависит предупредить эту войну и обеспечить мир.

Еда закончилась, и Глэдия обнаружила, что смотрит на Д.Ж. с холодной яростью.

Она спокойно жила последние два столетия, оттолкнувшись от сложностей жизни, постепенно она забыла свои беды на Солярии, трудности привыкания к Авроре.

Ей удалось похоронить очень глубоко боль двух убийств и два экстаза необычной любви — с роботом и землянином — и пройти мимо всего этого. Затем она долго и спокойно жила в браке, имела двух детей, занималась своим прикладным искусством. Сначала ушли дети, затем муж, и скоро она, вероятно, оставит свою работу и останется одна с роботами, довольная или покорившаяся. Жизнь ее покатится спокойно и без событий к своему концу, такому тихому, что они, наверняка, и не заметят, как этот конец придет.

Так она желала. Но что же случилось?

Все началось с прошлого вечера, когда она напрасно искала в небе солнце Солярии, которого там не было. Эта глупость как бы вызвала прошлое, которое должно было оставаться мертвым, и взорвало мыльный пузырь спокойствия, который она создала вокруг себя.

Имя Илайджа Бейли, самое болезненно-радостное воспоминание, которое она так старательно прятала подальше, вдруг повторялось снова и снова.

Затем ее принудили иметь дело с человеком, ошибочно посчитавшим себя потомком Илайджа, и вот теперь с другим, который в самом деле его потомок. И, наконец, перед ней поставили проблемы и ответственность, подобные тем, какие мучили самого Илайджа в различных случаях.

Не должна ли она стать Илайджем по форме, не имея ни его таланта, ни его жесткой решимости выполнить свой долг любой ценой?

Что она сделала, чтобы заслужить это? Глэдия чувствовала, как под покровом жалости к себе в ней тлеет ярость. Это несправедливо. Никто не имел права взваливать на нее ответственность вопреки ее воле.

Она сказала, стараясь говорить ровным тоном:

— Почему вы настаиваете, что я соляриан ка, когда я говорю вам обратное?

Д. Ж., казалось, нисколько не смутил ее холодный тон.

— Миледи, я не заставляю вас быть солярианкой, я только указал, что вы родились и прожили какое-то время на Солярии, значит, вас можно считать солярианкой. Вы знаете, что Солярия покинута?

— Да, я слышала.

— И на вас это никак не подействовало?

— Я аврорианка уже два столетия.

— Это не ответ. Даже уроженец Авроры может быть опечален смертью планеты-сестры. А как вы?

— Мне все равно, — ледяным голосом ответила Глэдия. — Почему вас это интересует?

— Сейчас объясню. Мы — я имею в виду торговцев Поселенческих Миров — заинтересованы, потому что надо делать дело и получать прибыли, чтобы заработать планету. Солярия — благоустроенный комфортабельный мир. Вы, космониты, похоже, в нем не нуждаетесь. Почему бы нам не заселить его?

— Потому что он не ваш.

— Что значит «не ваш», мадам? Разве Аврора имеет на него больше прав, чем Бейлимир? Разве мы не можем предположить, что пустая планета принадлежит тому, кто хочет заселить ее?

— Так вы ее заселили?

— Нет, потому что она не пустая.

— Вы хотите сказать, что не все соляриане ушли с нее? — быстро спросила Глэдия.

Д.Ж. широко улыбнулся.

— Вас задевает эта мысль, хотя вы и аврорианка?

Глэдия снова нахмурилась.

— Ответьте на мой вопрос.

ДЖ пожал плечами.