Роботы утренней зари

— Точно. Человек, намеревающийся уничтожить доктора Хэна Фастольфа как политическую силу на этой планете, но это, как я надеюсь убедить вас, не делает из меня негодяя. Я же не пытаюсь доказывать, что доктор Фастольф — негодяй только из-за дурацкого вандализма, совершенного им над его собственным созданием — беднягой Джандером. Скажем, я только могу продемонстрировать, что доктор Фастольф ошибся.

Он сделал легкий жест, и робот, провожавший их, шагнул в нишу.

Когда дверь закрылась, Амадейро сердечным жестом указал Бейли на красиво обитое кресло и с удивительной экономией жеста показал другой рукой на ниши для Дэниела и Жискара. Бейли заметил, что Амадейро на минуту жадно уставился на Дэниела. Улыбка его исчезла, лицо приняло хищное выражение. Это выражение быстро ушло, ион снова улыбнулся. Бейли подумал, что эта минутная смена выражения, может быть, была плодом его собственного воображения.

— Поскольку погода, кажется, неважная, — сказал Амадейро, — давайте обойдемся без эффективного дневного света.

Он что-то сделал на контрольной панели на письменном столе. Стекла затемнились, а стены загорелись мягким дневным светом. Улыбка Амадейро стала еще шире.

— Нам с вами, в сущности, мало о чем можно поговорить, мистер Бейли. Пока вы ехали сюда, я из предосторожности поговорил с мистером Гремионисом. Выслушав его, я решил поговорить также с доктором Василией. По-видимому, мистер Бейли, вы в какой-то мере обвиняете их обоих в соучастии в уничтожении Джандера и, как я понял, обвиняете также и меня.

— Я просто задаю вопросы, доктор Амадейро, и намерен сделать это сейчас.

— Да, конечно, но вы — землянин и не понимаете гнусности ваших действий, и мне искренне жаль, что от их последствий вы же и пострадаете. Вы, наверное, знаете, что Гремионис прислал мне заявление насчет вашей клеветы на него.

— Он сказал мне об этом, но он неправильно понял мои действия. Они не были клеветой.

— Осмелюсь сказать, что вы со своей точки зрения правы, но вы не понимаете аврорского определения этого слова. Я вынужден был послать заявление Гремиониса Председателю, и в результате вам скорее всего прикажут завтра же утром покинуть планету. Я, конечно, сожалею об этом, но боюсь, что ваше расследование подходит к концу.

Бейли был захвачен врасплох. Он не знал, чего ожидать от Амадейро, и не предполагал в себе такого замешательства. Гремионис назвал Амадейро неприветливым. А сейчас Амадейро казался веселым, общительным, даже дружелюбным. Однако, если Амадейро сказал правду, он запросто может положить конец расследованию и безжалостно сделает это, хотя и с сострадательной улыбкой. Что же он из себя представляет? Бейли машинально взглянул на роботов. Вряд ли Дэниел за свою короткую жизнь когда-нибудь встречался с Амадейро, а вот Жискар — наверняка. Бейли сжал губы. Следовало заранее спросить Жискара насчет Амадейро, теперь Бейли легче было бы судить, сколько в этом роботехнике настоящего, а сколько умного расчета. Почему на Земле или вне ее, думал Бейли, он не пользовался разумно этими ресурсами роботов? И почему Жискар сам не дал информацию. Хотя нет, это неправильно: у Жискара явно не хватает способностей для независимой деятельности такого рода. Он выдает информацию по требованию, но не по собственной инициативе.

Амадейро проследил за быстрым взглядом Бейли и сказал:

— Я, похоже, один против трех. Как видите, здесь нет моих роботов, хотя позову они тут же явятся, а у вас два робота Фастольфа — старый надежный Жискар и этот чудесной конструкции Дэниел.

— Я вижу, вы их знаете, — сказал Бейли.

— Только по репутации, а физически — я чуть было не сказал — во плоти — вижу их впервые. Правда, Дэниела — вернее, играющего его актера, я видел в фильме.

— Кажется, все и на всех мирах видели этот фильм, — угрюмо сказал Бейли, — и моя жизнь реального и ограниченного индивидуума стала трудной.

— Но не со мной, — сказал Амадейро.

Он широко улыбнулся.

— Уверяю вас, я не принимаю всерьез вашу выдуманную картину происходящего. Я согласен, что реальная жизнь вас ограничивает, а раз так — вы не можете позволять себе столь свободно неоправданные обвинения на Авроре.

— Доктор Амадейро, уверяю вас, я не делаю никаких официальных обвинений. Я просто веду расследование и рассматриваю возможности.

— Вы меня не поняли, — с неожиданным жаром сказал Амадейро, — я не порицаю вас. Я уверен, что по земным стандартам вы ведете себя безупречно. Мы страшно дорожим своей репутацией.

— Если так, доктор Амадейро, то клевета по подозрению на доктора Фастольфа со стороны вас и других глобалистов не большее ли зло, чем мои мелкие действия?