Роботы утренней зари

— Пожалуйста, скажите этому роботу, чтобы он ушел.

Фастольф посмотрел на Дэниела, и на его лице выразилась боль:

— Простите меня, моя дорогая, я не подумал. Дэниел, выйди в другую комнату и оставайся там, пока мы здесь.

Дэниел молча вышел. Глэдия посмотрела на Жискара, как бы определяя, не похож ли он тоже на Джандера, и отвернулась, слегка пожав плечами:

— Не хотите ли освежающего? У меня отличный напиток из кокосового ореха свежий и холодный.

— Нет, Глэдия, — сказал Фастольф, — я не надолго. Я только привез мистера Бейли.

— Нельзя ли мне стакан воды? — сказал Бейли. — Если вас не затруднит.

Глэдия подняла руку. Без сомнения за ней наблюдали, потому что тут же неслышно подошел робот со стаканом воды на подносе и тарелочкой чего-то вроде крекеров с розовым шариком на каждом.

Бейли не мог удержаться и взял один, хотя и не был уверен, что это такое, наверное, что-то, имеющее земных предков, потому что вряд ли космониты стали бы есть местную растительность или синтетику. Впрочем, потомки земной пищи могли бы со временем измениться от культивирования или под влиянием чуждого окружения, да и Фастольф за завтраком говорил, что многое в аврорской пище приобрело новый вкус.

Он был приятно удивлен: вкус оказался острым и пряным, и Бейли сразу же взял второй крекер. Он сказал: «спасибо» роботу, который не должен был стоять здесь бесконечно, и взял свою тарелочку вместе со стаканом. Робот ушел.

Дело шло к вечеру. В окна, выходящие на запад, лился солнечный свет.

Бейли подумал, что этот дом меньше, чем у Фастольфа, но более веселый.

Только печальная фигура Глэдии производила удручающее впечатление.

Впрочем, это, наверное, вообразил Бейли. Как может казаться веселым строение, считающееся домом и защитой для человека, если за каждой стеной находится Снаружи? Он подумал, что нет ни одной стены, за которой было бы тепло человеческой жизни. Со всех сторон, и сверху и снизу — неодушевленный мир, холод.

И холод пробежал по самому Бейли, когда он подумал о деле. Изумление от встречи с Глэдией на минуту заставило его забыть о нем.

— Проходите, садитесь, Илайдж. Извините, что я слегка не в себе. Я вторично в центре мировой цивилизации, а мне и первого раза было более чем достаточно.

— Я понимаю, Глэдия. Пожалуйста, не извиняйтесь.

— Что касается вас, дорогой доктор, вы и не думайте уходить.

— Ну…

Фастольф посмотрел на полоску времени на стене:

— Я ненадолго останусь, а потом, моя дорогая, у меня есть работа, которую обязательно нужно сделать, хоть небо разверзнись, поскольку я должен думать о будущем, когда мне могут вообще запретить работать.

Глэдия быстро заморгала, как бы удерживая слезы:

— Я знаю, доктор Фастольф. У вас большие неприятности из-за того, что здесь случилось, а я, похоже, не имела времени поду-, мать о чем-либо, кроме собственного дискомфорта.

— Я как могу позабочусь сам о своих проблемах, Глэдия, и вы вовсе не должны чувствовать себя виноватой. Может быть, мистер Бейли сумеет помочь нам обоим.

— Я не знал, Глэдия, тяжело выговорил Бейли, что вы были впутаны в это дело.

— А кто же еще?

Она вздохнула.

— Вы были хозяйкой Джандера?

— Не совсем хозяйкой. Я взяла его на время у доктора Фастольфа.

— Вы были с ним, когда он…

Бейли подыскивал слово.

— Умер? Разве мы не можем сказать — умер? Нет, меня с ним не было. Предупреждая ваш вопрос, скажу: в это время в доме не было никого. Я была одна. Я обычно одна, почти всегда. У меня, как вы помните, солярианское воспитание. Но об этом рассказывать совсем не обязательно. Вот вы оба пришли, и мне нравится; что у меня гости.

— Вы точно были одна, когда Джандер умер?

— Я же сказала, — ответила она чуть раздраженно. — Нет, я не обижаюсь, Илайдж. Я знаю, что вы должны все повторять. Я была одна. Честно.

— Но роботы, конечно, были?

— Да, конечно. Когда я говорю «одна», я имею в виду, что других людей не было.

— Сколько у вас роботов, Глэдия, не считая Джандера?

Глэдия помолчала, как бы подсчитывая:

— Двадцать. Пять в доме, пятнадцать снаружи. Роботы свободно ходят между моим домом и домом доктора Фастольфа, так что сразу и не определишь.

— Ага, сказал Бейли. — А поскольку в доме доктора Фастольфа пятьдесят семь роботов, это означает, что их всего семьдесят семь. Есть еще дома, чьи роботы смешиваются с вашими?

— Здесь нет таких домов, достаточно близких, чтобы такое практиковалось. Да и вообще, такой практики нет. Я и Глэдия — особый случай, потому что она не аврорианка, и потому что я несу некоторую ответственность за нее.

— Даже и в этом случае — семьдесят семь роботов, — сказал Бейли.

— Да. Ну и что?

— Это значит, что есть семьдесят семь движущихся предметов, каждый из которых, в общем похож на человека. Вы привыкли к ним и не обращаете на них особого внимания. Не могло ли случиться, Глэдия, что в дом проник посторонний человек, еще один движущийся предмет, похожий на человека, а вы не обратили на него внимания?

Фастольф хмыкнул, а Глэдия серьезно покачала головой: