Роботы против фей

– После такого разрыва начинаешь ненавидеть песни, которые пел раньше, – говорит ударник, чьего имени я, вероятно, так никогда и не узнаю. – Более того, все песни, когда-либо звучавшие. После таких разрывов листья облетают с деревьев, земля становится серой от пыли, времена года сходят с ума, иней появляется на лепестках роз, половодье заливает кукурузные поля, а людей косит чума. И развод ничего не решает. Там, откуда мы родом, разводов не бывает.

– Она бросила группу, выбрала собственный путь и опрокинула порядок вещей, – говорит Эрон. – Выхода нет, придется начинать все сначала.

– Ты же родом отсюда, приятель, – говорит мне ударник. – Разве не видишь, что все здесь идет вразнос?

Я начинаю понимать: мне давно пора было догадаться, на ком я женат.

– Позвольте, я сойду, – говорю я, и Эрон внимательно смотрит на меня.

– Ты видел моего сына? – спрашивает он. – Держал его на руках?

– Это мой сын, – удается мне произнести. – Я усыновил и воспитывал его.

Эрон высокомерно смотрит на меня.

– Он принц иного мира, – говорит он. – А я – король.

– Сколько же тебе лет? – спрашиваю я, вглядываясь в его уши, заостренные на кончиках.

– Больше, чем тебе может показаться, – говорит он и обращает ко мне свое лицо, слишком красивое, чтобы быть лицом человека.

– Придержим старика, – говорит Мэйбл, и на меня наваливается неодолимая слабость. Колени подкашиваются, и я едва не падаю.

– Пора заканчивать гастроли, – говорит ударник. – И начинать все с начала.

– Мы не можем оставить здесь королеву, – говорит Эрон.

– Она с нами не пойдет, – возражает басист. – А командовать ею не сможет никто.

– Я не брошу здесь своего сына, – заявляет Эрон.

– Таня не позволит нам забрать их, – качает головой ударник. – Она пойдет с нами и приведет мальчика.

Совершенно сбитый с толку и напуганный, с трудом преодолевая сонливость, я машинально пишу что-то в своем блокноте. Совсем недавно я такое и представить бы не смог: глубокой ночью я сижу в автобусе с королем неведомой мне страны, который когда-то любил мою жену, а теперь ненавидит ее, и который приходится моему сыну вторым отцом.

Глубокой ночью кто-то начинает играть на акустической гитаре. Я просыпаюсь, стряхивая с себя сон, что частенько являлся мне в школьные годы: я член рок-группы, и мы, опустив окна машины, в два аккорда поем песню, отправляя мелодию в темноту ночи. Любой, кому в старших классах школы виделись такие сны, обречен на карьеру музыкального журналиста. На этот раз, правда, реальность не обещает ничего радостного. «Акеркок» играет песню призыва, и я не уверен, что в этот момент я хочу быть рядом с ними.

Эрон поет на языке, который мне незнаком.

Мы проезжаем через город, и вдруг, явившиеся из ниоткуда, нас окружают дети. Они бегут к автобусу, прямо из темноты, словно все это время ждали нас. Глаза их горят, но выглядят они потерянными. Большинство из них – в пижамах и нижнем белье.

* * *

Снаружи холодно, и я не понимаю, что происходит. Похоже, все это было запланировано заранее. Но с какой целью? Автобус, накренившись, останавливается. Снаружи – не только девочки. Там и мальчики, и все, как один, тинейджеры – как раз та публика, для которой играет «Акеркок».

Толпа детей растянулась на мили. Не может быть, чтобы они явились сюда все и сразу. Либо они уже ждали здесь, либо разом сорвались и пришли сюда, на шоссе, словно по призыву. Но, как бы там ни было, тинейджеров здесь столько, что глазом не окинуть.

– Что происходит? – спрашиваю я Мэйбл, и она смотрит на меня горящими глазами.

– Последний концерт, – говорит она. – Королева забирает принца, мы забираем детей.

Эрон Хаос через люк поднимается на крышу автобуса и, встав во весь рост, поет.