Ритуал для посвященных

— Погоди, Вова, еще ничего не случилось! — попытался приободрить товарища Долголеев. — Мы искали ребенка, но его кто-то похитил. Сейчас мы в любом случае обязаны принять заявление о преступлении.

— Я ничего писать не буду! — сразу предупредила Ооржак. — Был у меня ребенок или не был, это вилами на воде писано.

— Доставим Алексееву, она подтвердит, — не обращаясь ни к кому, предложил Воронов.

Водитель завел автомобиль, выехали со двора. Навстречу к дому Ооржак проехала черная «Волга» с антенной радиопередатчика на крыше.

— Ну все, теперь мы по-настоящему влипли! — в отчаянии воскликнул Демидов.

— Это они, «соседи»? — спросил Долголеев.

— Конечно, кто же еще! Едем в управление. Дома стены помогают.

«Вот так история! — подумал Воронов. — Кажется, я останусь крайним. Как все внезапно перемешалось! Ребенок вновь исчез. Неизвестно, зачем по нашим следам идут оперативники КГБ. Ооржак, оказывается, младенца не похищала, предъявить ей нечего. Если на очной ставке Алексеева подтвердит, что вознаграждения за ребенка не получала… Черт возьми! Ну и законы у нас! Ребенка, маленького гражданина СССР, можно передать на воспитание постороннему человеку, и ничего тебе за это не будет. Словно томиком стихов Есенина поменялись. Молодая женщина прочитала, ничего не поняла и отдала книжечку более опытной гражданке — искать смысл слов, срифмованных в четверостишья. Ну, ничего, бог не выдаст, свинья не съест! Как-нибудь выкручусь. Отступать-то все равно поздно».

27

На втором этаже Воронов остановил Демидова. Долголеев и Ооржак прошли вперед.

— Объясни, что случилось? — попросил Виктор. — Я ничего не пойму. Мы не нашли ребенка, и что с того? В чем проблема-то?

— Как ты не понимаешь, — обозлился Демидов, — работа милиции — это соблюдение законов. Законы — это бумага, много бумаги. Перед тем как сделать шаг, надо подстраховаться и написать рапорт, возбудить дело. Получить агентурное сообщение. В милиции, даже когда в туалет идешь, надо брать с собой бумагу, а мы сунулись в квартиру, в частное жилище, не имея на то никаких законных оснований. Если бы ребенок был у Ооржак, то на наше беззаконие закрыли бы глаза, а так…

— Ребенка снова похитили, — напомнил Воронов.

— Кто похитил? У кого? Где заявление о похищении? Первый эпизод похищения оказался пустышкой — мамаша сама отдала младенца посторонней женщине. Кто тебе сказал, что второй эпизод, — это настоящее преступление? Что мы имеем объективно? Женщину, которая отказывается писать заявление, и детские пеленки, на которых могли остаться остатки мочи. По детской моче анкетные данные младенца не установишь. Что еще? Гематома на лице Ооржак? Сегодня она утверждает, что ее избили незнакомцы, а завтра заявит, что ударилась о косяк. Моли бога, чтобы Ооржак не написала на нас в прокуратуру. За незаконный обыск прокурор с нас шкуру снимет и на барабан натянет.

— Золото?

— Забудь про него! Без ребенка нет золота. Если ты в поисках золота откроешь ящик стола, то это будет незаконный обыск, уголовно наказуемое преступление. Посмотри на ситуацию со стороны: мы пришли искать младенца, не нашли и решили поискать еще что-нибудь. Золото, например. Спрашивается, почему золото, а не атомную бомбу? Где сообщение, что муж Ооржак похитил с прииска золото и хранит его дома?

— Как все сложно! — вздохнул Виктор. — КГБ за кем охотится?

— Если за мужем Ооржак, то мы в большой опасности. За то, что мы решили перейти чекистам дорогу, они раздавят нас и не заметят. Если их интересует кто-то другой из этого подъезда, то будем считать, что нам крупно повезло.

От руководства на третьем этаже спустился вечно озабоченный начальник отдела по борьбе с наркоманией Федореев.

— Что-то случилось? — мрачно спросил он.

— Тут такое дело, сейчас все объясню, — засуетился Демидов.

Демидов и начальник отделения зашли в кабинет Федореева, плотно прикрыв за собой дверь. Оставшийся не у дел Воронов пошел к оперуполномоченным, где Долголеев уже начал опрашивать Ооржак.

— Когда-то, очень давно, — рассказывала тувинка, — меня вытащил с того света лама, отшельник, живущий в горах. Врачи ничего не смогли сделать, а он выходил меня, отпоил отварами трав и придал силы молитвами. С тех пор я мечтала, чтобы в нашем роду был лама — человек, способный помочь даже безнадежно больному. Но у моих родственников жизнеспособные мальчики не рождались! Или девочки, или младенцы, не доживающие до года. Проклятье какое-то, иначе не скажешь. В декабре ко мне пришел дальний родственник по фамилии Кужугет. Он рассказал, что его знакомый тувинец попал в неприятную ситуацию — от него должна родить девушка якутской национальности. Родственники девушки признавать младенца не пожелали. Молодой тувинец жениться на якутке отказался, отцовство не признал. Расспросив Кужугета, я наняла человека, он установил, кто эта якутка, где учится, где состоит на учете как будущая мать. Кто добыл эти сведения, я не скажу, не желаю доставлять этому человеку неприятности. Сразу предупрежу: не ищите его среди моих клиентов или знакомых — не найдете, только зря время потеряете.