Читаем Рихтер и его время. Записки художника полностью

И особенно это проявлялось в исполнении Мусоргского. Оно было несравненным. Вспомним хотя бы «Детскую». Здесь, как известно, несколько характерных образов: мать, няня, мальчик. Певицы это часто играют. И неминуемо впадают в иллюстративность. Но у Нины Львовны все было в рамках ее естественного голоса и облика. Она ничего не играла, достигая самой яркой образности только глубочайшим проникновением в музыку, только интонацией и внутренним сопереживанием. Она могла быть мальчиком, оставаясь собой, или старенькой няней, но это опять была она. Она не изображала. Она, следуя за музыкальной интонацией, перевоплощалась. Она как самый тонкий, самый совершенный художник рисовала нам картинки дворянского быта. Незаметно эти картинки превращались в целый мир. Прелестный мир любви. И сколько было в этом тончайших красок, очаровательных интонаций, такое можно сравнить только со спектаклями старого МХАТа, однако в театре – играют, двигаются, там декорации, мизансцены, там работают режиссеры и художники, там огромная роль принадлежит иллюзии!

В концерте – только автор и исполнитель. Игра на концертной эстраде возможна только в намеке, и лучше, чтобы этот намек никто не замечал. Все внутри себя, ничего не меняя внешне и все-таки достигая всего. Вот – настоящий концерт.

Концертная образность ничуть не бледнее театральной. Но не в пример сложнее, ибо делается из ничего. Думаю, что и воспринимается она полнее и свободнее, чем театральная, ибо в ней отсутствует ограниченность изобразительной конкретности.

Горе и радость, отчаяние и лукавство, простодушие и холод – все, чем живет человек, все мы видим и как бы участвуем в этом, но все это только в голосе и только в сердце. Не правда ли – чудо?! Для меня незабываемо исполнение ею романсов Рахманинова. Это поражало.

Как она, хрупкая и очаровательная женщина, могла петь сильные, трагические, истинно мужские романсы. Например, отрывок из Мюссе, с его одиночеством и отчаянием, или «Вчера мы встретились». С какой безнадежностью звучали у нее слова: «Прощайте, до свиданья». Это была подлинная драма, и сердце сжималось от сострадания к погибшей и теперь уже никому не нужной жизни.

III

Итак, при полной естественности облика, при полном отсутствии внешних признаков игры концерты Нины Львовны были, однако, глубоко продуманным и пластически законченным действием. Каким образом она добивалась этого? Тут опять скрывается ее артистическая тайна. Разгадать ее, повторить, научить этому других – немыслимо. Это была бы подделка. Здесь мы можем лишь восхищаться и… искать свое. Другого не дано…

Дмитрий Николаевич Журавлев, никогда не пропускавший ее концерты, говорил: «Когда поет Ниночка, вокруг расцветают цветы». А уж он-то великолепно знал, из чего состоит хороший концерт. Он знал, и многие знают. Однако объяснить это почти невозможно, а сделать самому – безумно трудно! Не знаю даже, что может быть труднее, чем спеть или сыграть хороший концерт. Здесь все зависит от личности артиста, от самочувствия в данный момент и от каприза удачи. В спектакле почти не бывает полных катастроф. В концертах – это случается. Концертные катастрофы знал даже великий Рихтер. Но вернемся к ней, к ее репертуару. Подумать только – какой диапазон! Шостакович и Дебюсси, Шуберт, Лист, Брамс, Прокофьев, Бах и прелестные французские миниатюры – все находило в ней блестящего интерпретатора. Ее исполнение было столь музыкально глубоким и артистически точным, что часто становилось подлинным откровением.

IV

Нина Львовна страстно любила театр, и я уверена, что если бы Бог не дал ей голоса, она была бы блестящей драматической актрисой.

Я помню, как в их доме разыгрывались шарады. Святослав Теофилович этим весьма увлекался. Однажды Нине Львовне досталось сыграть не слово, а только предлог. Французский предлог отрицания. Мы все знали ее уравновешенность и спокойную сдержанность. Иной ее просто не представляли. Казалось, ничто не может вывести ее из состояния полного владения собой.

И вдруг она вбежала в комнату в какой-то шляпке и с таким темпераментом, с таким возмущением стала указывать нам на окно, бурно жестикулируя, приглашая нас взглянуть на то, что там происходит. Ее нельзя было узнать. Когда напряжение достигло предела, она почти выкрикнула, или даже выдохнула, свое «pas»! И этим разом смахнула все. Мы не успели опомниться, как она исчезла.

Этюд этот был сыгран с таким мастерством, что я до сих пор помню его как яркое театральное впечатление.

V

И все-таки еще раз о ее концертах. И особенно о Шуберте, которого она так любила. Она спела все его циклы: «Прекрасная мельничиха», «Зимний путь», номера «Лебединой песни». Это ее исполнительские шедевры.

Перейти на страницу:

Все книги серии Музыка времени. Иллюстрированные биографии

Рихтер и его время. Записки художника
Рихтер и его время. Записки художника

Автор книги Дмитрий Терехов – известный художник, ученик выдающихся мастеров русского модерна Владимира Егорова и Роберта Фалька, племянник художницы Анны Трояновской, близко знакомой с Петром Кончаловским, Федором Шаляпиным, Константином Станиславским и многими другими деятелями искусства. Благодаря Анне Ивановне Трояновской в 1947 году произошло судьбоносное знакомство автора с молодым, подающим надежды пианистом, учеником Генриха Нейгауза – Святославом Рихтером. Дружба Рихтера и Терехова продолжалась около пятидесяти лет, вплоть до самой смерти великого пианиста. Спустя несколько лет Дмитрий Федорович написал свои мемуары-зарисовки о нем, в которых умело сочетались личные воспоминания автора с его беседами с женой Святослава Рихтера – певицей Ниной Дорлиак и ее ученицей Галиной Писаренко. Эта книга прежде всего дань многолетней дружбе и преклонение перед истинным гением. Она создана на основе воспоминаний, личных впечатлений и размышлений, а также свидетельств очевидцев многих описываемых здесь событий.

Дмитрий Ф. Терехов

Биографии и Мемуары
«Зимний путь» Шуберта: анатомия одержимости
«Зимний путь» Шуберта: анатомия одержимости

«Зимний путь» – это двадцать четыре песни для голоса и фортепьяно, сочинённые Францем Шубертом в конце его недолгой жизни. Цикл этот, бесспорно, великое произведение, которое вправе занять место в общечеловеческом наследии рядом с поэзией Шекспира и Данте, живописью Ван Гога и Пабло Пикассо, романами сестёр Бронте и Марселя Пруста. Он исполняется и производит сильное впечатление в концертных залах по всему миру, как бы далека ни была родная культура слушателей от венской музыкальной среды 1820-х годов. Автор книги Иэн Бостридж – известный британский тенор, исполняющий этот цикл, рассказывает о своих собственных странствованиях по «Зимнему пути». Его легкие, изящные, воздушные зарисовки помогут прояснить и углубить наши впечатления от музыки, обогатить восприятие тех, кто уже знаком с этим произведением, и заинтересовать тех, кто не слышал его или даже о нем.

Иэн Бостридж

Музыка

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии