Революция 1917 года. Как это было?

Г. Саралидзе: Для городского жителя, который уже непонятно чем питался, – конечно. Понятно, что с теми процессами, которые начали происходить, люди стали возвращаться.

Д. Куликов: Кстати, интересно, как советская культура на это смотрела, ведь трудности и режим сверхэксплуатации на стройках первых пятилеток никто не приукрашивал. Наоборот, довольно честно отображали…

Г. Саралидзе: Да. «Как закалялась сталь» можно почитать, чтобы понять, в каких условиях люди работали.

Д. Куликов: Почитайте в этой книге про строительство узкоколейки. Вот примерно так проводилась индустриализация.

Г. Саралидзе: Когда я разговариваю с молодыми людьми и привожу это произведение в пример, говорю: «Это ж почти документальная вещь». Сейчас энтузиазм только в том, чтобы на какое-то теплое место устроиться. Нет идеи, которая бы вдохновила, которая должна быть, на мой взгляд, у молодых людей, потому что даже у нашего поколении она была. Хотели тоже что-то изменить, да? И чего-то грандиозного. Сейчас этого нет.

А. Гаспарян: Сейчас другое. Извини, что я тебя перебиваю. Сейчас в некоторых книжных магазинах «Как закалялась сталь» продается в разделе «Фантастика». Это просто для понимания.

Г. Саралидзе: Серьезно?

А. Гаспарян: Абсолютно.

Г. Саралидзе: Так вот, когда я говорю молодым людям об этом романе, у них возникает вопрос:

«Ну прочли, а зачем?» И мы начинаем с выстрела Авроры. Вообще я хотел бы подчеркнуть как раз то, что связано с энтузиазмом. Мне довелось несколько раз участвовать в дискуссиях по поводу нынешней молодежи и того, как она относится к жизни, почему уходит в одну сторону или в другую, почему поддерживает те или иные политические высказывания и действия. На мой взгляд, отсутствие идей планетарного масштаба, масштаба великой большой страны, каких-то великих строек и ощущения, что ты живешь в той стране, которая ставит перед собой грандиозные задачи, нет, и его очень сильно не хватает.

Д. Куликов: И это не случайно. То, о чем ты говоришь, целенаправленно уничтожалось как подход. Извините, я опять в свое пространство полезу философское. Если взять постмодернизм в целом, как последнее философское течение, он утверждает: «Будьте свободны от дискурсов! К черту все дискурсы! Будьте совершенно свободны!» У населения ума не хватает задать вопрос: «А быть свободным от дискурса – это же тоже дискурс?» И кто больше тобой управляет: тот, кто публично, прямо провозглашает идею, идеологию, цель, или тот, кто говорит: «Да на фиг всё, живите так!» Понятно, что второе вроде как симпатичней, но не закрадывается ли сомнение, что это и есть самый грубый и самый циничный способ использовать людей. Вот же где, как говорят, собака зарыта.

Г. Саралидзе: Да, согласен.

Многие говорят и пишут о том, что индустриализация состоялась во многом благодаря помощи Запада. Что по этому поводу, Армен?

А. Гаспарян: Ну правду говорят, действительно…

Д. Куликов: Только слово «помощь» давайте расшифруем.

А. Гаспарян: Помощь эта была небескорыстная. От слова «совсем». Абсолютно за все мы платили. Но действительно, мы использовали западные технологии, к нам приезжали инженеры с Запада: из Германии, из Соединенных Штатов Америки, из Великобритании, откуда только можно. Ничего зазорного в этом нет: давайте вспомним те условия, в которых мы тогда находились. Великое множество людей были убиты или выгнаны из страны в результате Гражданской войны. Грамотных кадров не хватало. Кроме того, пока мы с завидным упорством уничтожали все, что у нас было, технология на Западе шла вперед. Где нам ее еще было брать, кроме как непосредственно у проклятых капиталистов. Здесь другая беда: мы платили за это зачастую втридорога.