Ревность

Вечером Девяткин завернул в модный магазин и купил женские бусы, рекламу которых видел одном из журналов. В соседнем магазине взял шампанского, торт и напросился в гости к подруге по имени Тамара. Вечер получился, французское шампанское стоило своих денег, а двуспальная кровать Тамары разбудила сокровенные мечты о женитьбе и спокойной семейной жизни. Эти мечты показались такими близкими и реальными, что от счастья кружилась голова.

Девяткин сделал бы предложение руки и сердца прямо сейчас, не откладывая до завтра, но начинать этот разговор, не имея в кармане колечка с бриллиантом, хотя бы маленьким, было неприлично. Он же не бедный дурно воспитанный парень из провинции, а крутой московский мужчина, который всегда сможет достать деньги на подарок любимой женщины.

Тамара приняла душ и ушла на кухню. Девяткин надел майку, сел на кровати и позвонил на мобильник Радченко. Автоответчик сообщил, что хозяин телефона временно недоступен. Девяткин перезвонил через четверть часа, на этот раз настойчивость была вознаграждена.

— Слышал, что ты состоишь адвокатом при Павле Наумове, — сказал Девяткин. — Поэтому кое-что тебе полезно знать. Разговор не телефонный, а я дал подписку о неразглашении государственной тайны. Но сейчас не до этой ерунды. Если кому интересно, пусть слушает.

Девяткин коротко пересказал результаты расследования и добавил:

— Трупы были спрятана так хитро, чтобы любой человек, спустившийся в подвал не смог пройти мимо. Дом Павла Наумова должен был посетить сотрудники банка, чтобы составить отчет о состоянии объекта. Он и обнаружил трупы.

— Что ты хочешь сказать?

— Мне кажется, кто-то подставляет Павла Наумова. Этот кто-то — Вадим, младший брат. Я не знаю, что за игра идет вокруг умирающего старика и его денег. Но, мне кажется, Вадим сделает все, чтобы число наследников сократилось до минимума. Ольга уже выбыла. Теперь очередь за Джоном и за твоим клиентом Павлом Наумовым.

— И что мне теперь делать? — сказал Радченко. — Я не могу пойти в полицию или ФРБ и заявить им, что Вадим Наумов убийца. Мне зададут пару вопросов и скажут: до свидания. Потому что с сумасшедшими они не разговаривают. А доказательств у меня никаких. Я даже не могу позвонить Павлу Наумову: он мне не поверит. Надо, чтобы ты переговорил с кем-то из ФСБ. Они должны, они просто обязаны, связаться с ФБР. И направить в Америку копии материалов дела. Тогда никто не пострадает.

— В ФСБ уже принято решение, причем на самом высоком уровне. Эти ребята решений не меняют. Они хотят превратить уголовное преступление в политическое дело. Потому что за каждым кустом им мерещится политика. А сколько народу погибнет — их не касается.

Последовала долгая пауза.

— Я не могу сказать Джону, что его жена погибла в Москве, — Радченко тяжело вздохнул. — Он решит, что я рехнулся. И я бы на его месте так решил. Но ФСБ может хотя бы уведомить Джона: так и так, его жена убита в России при невыясненных обстоятельствах.

— Я сказал: они этим заниматься не будут.

— Хорошо, тогда ты можешь прилететь в Америку? Прошлой осенью ты был на Ассамблеи детективов в Нью-Йорке. Значит, виза у тебя есть. Ты встретишься с Джоном и сможешь все ему объяснить. Затем надо будет поговорить со стариком Наумовым и Павлом. И рассказать им эту историю от начала и до конца. Другого выхода просто нет. Я свяжусь с хозяином моей адвокатской конторы и решу вопрос насчет оплаты. Ты получишь хорошие деньги. Ведь это вопрос жизни и смерти моего клиента Павла Наумова.

— А конкретнее?

— Ну, может быть, тридцать-сорок тысяч долларов. Даже больше. Плюс все дорожные расходы, питание и гостиница. Выручай. Мне одному из этой переделки не выбраться.

Девяткин ответил, что подумает и перезвонит. Когда он сидел на кровати, задумчиво смотрел в пустоту темного окна и тер ладонью подбородок, пришла Тамара, встала на пороге и сказала, что ужин будет на столе через двадцать минут. Ее ладони и край халатика были в муке.

— Я только что говорил по телефону с моим другом, адвокатом, — сказал Девяткин. — Он сейчас в Америке. Короче говоря, мне надо вылететь туда. Ну, десять дней, — не дольше. А затем я вернусь. И мы отправимся…

— Но еще сегодня, буквально час назад, ты говорил, что мы через четыре дня улетаем в Сочи, — Тамара часто моргала глазами. — Ты же сам это говорил. И я ответила, что смогу уйти в отпуск уже послезавтра. И мы улетим… Поваляемся на пляже и поплаваем в море.

— Да, но… Черт побери, мне очень жаль, но обстоятельства изменились. Понимаешь, я не могу, не имею права рассказать о том, что происходит. Это государственная тайна. Поэтому…

— Ты ловишь воров карманников. Какая в этом может быть государственная тайна? Ну, хорошо, пусть будет по-твоему. Тогда скажи: как зовут государственную тайну? Марина, Таня, Лора? У нее есть имя? Или оно строго засекречено? Все, больше не хочу слушать твое вранье. Теперь уходи.

Тамара смахнула пробежавшую слезинку. На щеке остался след от муки. Девяткин вздохнул и подумал, что испортил не только этот прекрасный вечер, но и нечто гораздо более важное, испортил личную жизнь.

— Господи, ну, что ты…