Реверс

Эмаль ПФ сохла, как ей и положено, медленно. Спустя полчаса Маштаков обнаружил на красивом порожке безобразный рельефный оттиск чьей-то ноги. Не понаслышке знакомый с наукой криминалистикой, он квалифицированно осмотрел место происшествия. Увы, фрагмент не имел индивидуальных признаков и не поддавался идентификации. Тогда следопыт начал примеривать к происшествию конкретных лиц. Начал с себя. В косо падающих лучах осмотрел подошвы тапок. Они были чистые. В смысле, грязные, но не в краске. Аналогично изучил шлёпанцы Татьяны.

Дашка носилась по квартире в шерстяных сереньких носочках.

— Иди-ка сюда, егоза, — поманил её пальцем папаша.

Девочка послушно подошла. Взгляд кристально честный. Поведение естественное.

— Покажи пятки.

Дочь поочередно подняла ноги. Обе стопы без пятнышка.

Миха вышел на площадку покурить. Следствие столкнулось с загадкой. Однако не из тех что остаются неразрешимыми. На гуманоидов списывать рано. В квартиру Маштаков вернулся, окрылённый перспективной версией.

— Сними-ка носки, — поймал Дашу за руку.

И тут она, чертовка, принялась извиваться, закапризничала, напряглась, как струна. Вдвоём с Татьяной еле-еле стащили с неё один носок. Так и есть! Пятку колготок украшала жирная красно-коричневая блямба.

Ругаться Маштаков не стал. Напротив, от души поржал над сметливостью четырёхлетки. Это ж сообразить надо! Вляпалась, тихонько залезла в шкаф, вытащила тёплые носочки, надела и предъявила к осмотру.

Историю Миха неизменно заканчивал горделивой фразой:

— В отца пошла!

А младшей дочке присущ врождённый артистизм. Малявкой совсем была, а, фотографируясь, обязательно состроит уморительную мордочку или примет грациозную позу.

Ещё у Маришки талант непроизвольно искажать слова, наделяя их то юморным, то трогательным смыслами.

Динозаврик у неё был «авазаврик».

Жаловалась на старшую сестру: «Чего она «хихидничает»?! (ехидничает)»

Разбуженная в детсад, сетовала с горьким вздохом: «недоснула» или «меня рано проснули».

На Новый год просила купить «фингальских» огней.

Музей восковых фигур, который они посетили, с её лёгкой руки стал в семье музеем «мозговых» фигур…

Память, подчиняющаяся своим законам, разархивировала вдруг драматический момент из параллельной реальности.

После боя, в котором Маштаков впервые участвовал в рукопашной, они пили самогон с прапорщиком Риммером (земля ему пухом!). Захмелевший Миха озадачил прапорщика услышанной от Маришки загадкой про мирное сосуществование белых медведей и пингвинов.

Не усматривая подвоха в условиях задачи, Риммер тщился найти научно обоснованный ответ. Он рассуждал вслух, а Маштакова накрыло. «Не увижу девчонок своих больше никогда!» — взорвался мозг. Белый день померк и помутился рассудок.

Похожее вулканическое чувство охватило сейчас. Горло стиснул спазм. Миха спешно отвернулся к окну, борясь с асфиксией…

Автобус пересёк границу Ивановской области. Скорость движения упала до черепашьей из-за воронок и ухабов, испещривших шоссе. Водитель опасался добить свой рыдван. На планете наступил новый век, в стране сменился политический строй, однако на качестве российских дорог это никак не отразилось.

Оставшаяся половина пути прошла для Маштакова в каком-то полузабытьи. Он тщетно пытался подремать.

По многолюдному и бестолковому автовокзалу столицы текстильного края гуляли сквозняки. Сортир стал платным, что не добавило ему комфорта и чистоты.

Путь к остановке общественного транспорта пролегал через шпалеру[401] бомбил. На подбор мордато-пузатые, с наглючими зенками возрастные мужики цедили, будто одолжение делали:

— До Ярославля. До Костромы. До Ярославля…

Миха поинтересовался тарифом по городу. Услышав баснословную цифру, возмутился.

— Да пошли вы!

Номера троллейбусов и автобусов, идущих в центр, он забыл. На остановке выяснилось, что конъюнктура перевозчиков изменилась. Теперь на улицах города господствовали маршрутки. Юркие, разноцветные «рафики» подкатывали один за другим. Заглотив порцию пассажиров, торопились отъехать, рискованно подрезая конкурентов. У каждого за стеклом торчал листок с длинным перечнем улиц. Вычитав на одной картонке «Площадь Пушкина», Миха пролез внутрь.

— Две-ерь! — раздался свирепый рык водителя.

«Гостеприимный» возглас был адресован Маштакову. В обязанности пассажиров маршрутки, оказывается, входило открывать и закрывать «калитку». Миха толкнул по направляющим тяжёлую дверь.

— Не закрыл! — чуткое ухо водилы отфиксировало халтуру.

Манипуляцию пришлось повторить с большим усилием и риском остаться без пальцев.

В тесном салоне все места заняты. Низкий потолок заставил принять позу просителя. Согнув шею, Маштаков читал распечатанные на принтере объявления. «У водителя — аллергия на мелочь!» «Пять минут страха, и ты дома». Коммерческая альтернатива удобным троллейбусам не вызывала у Михи симпатий. Вдобавок граждане надумали передавать через него рубли за проезд. Только он послушно передал банкноту, как щекастая тётка стала нервно требовать с него сдачу. И никуда ведь не денешься с подводной лодки…