Реверс

Андрейка жалел, что с той точки, которую ему отвели, он не сможет наблюдать за работой спецназовцев. Когда усатый командир отошёл, оперативник перебросился с парнями парой слов насчёт их экипировки. Одним своим инопланетным видом рослые собры внушали почтение. На голове у каждого был сферический шлем в чехле из камуфлированной ткани. Шлем фиксировался на подбородке ремнём с чашкой и обеспечивал круговую защиту головы, кроме верхней части лица. Но для этой цели предназначались противоосколочные очки с дымчато-серыми линзами. Бронежилеты, изготовленные из кевлара с керамическими элементами, имели удобные разгрузочные карманы. Пах оберегала отдельная пластина, а ноги, обутые в ботинки с высоким берцем, страховали щитки и наколенники. Вооружение было разнообразным — от привычных АК-74 м[274] и «Стечкиных»[275] до новинок, определить марку которых Рязанцев затруднялся. У одного перца в кобуре, кажется, был восемнадцатизарядный пистолет ГШ[276], способный стрелять бронебойными патронами.

От посторонних глаз спецов скрывал сплошной забор, которым был огорожен нулевой цикл коттеджа, строящегося в начале улицы Бутовой.

«Вот хозяин удивится, когда обнаружит уймищу следов сорок пятого размера», — усмехнулся Андрейка.

Ему хотелось, чтобы суровый усач в камуфляже похвалил подысканную им укромную позицию. Но усатого заботило другое.

Две группы заканчивали приготовления к штурму. Ударная «тройка» с помощью лестницы должна была преодолеть высокую ограду, нейтрализовать собаку во дворе и ворваться в дом с главного входа, выбив дверь кувалдой. Вспомогательной «двойке» предстояло на надувной лодке с мотором пересечь затон, блокировав пути отхода. Проводником к ним вызвался Сутулов. Этот рыболов-спортсмен избороздил все пригородные водоёмы вдоль и поперёк.

Рассвело давно, причём совершенно незаметно. Утро оловянно хмурилось и предвещало осадки. Усач отдал по рации приказ на полицейский штурм. Трое бойцов, находившихся в зоне видимости Рязанцева, бесшумно двинулись к дому Лешего. Взятое наизготовку оружие было направлено в сторону возможного появления противника. Никто из «тройки» не пересекал линии огня товарища.

От серьёзности, с которой проходила операция, по спине убойщика побежали колючие мурашки. Ему не раз приходилось задерживать опасных преступников, в том числе, вооружённых, но сыщики относились к подобным мероприятиям гораздо прозаичнее, часто практиковали экспромт. А тут всё выглядело, будто на настоящей войне.

— Полицейский штурм, это как? — шёпотом поинтересовался Андрейка у собровца, оставшегося в прикрытии.

Крепыш в чёрной балаклаве ответил не сразу. Сперва окинул опера взглядом, оценил его физические данные. Объяснил снисходительно, словно делая одолжение:

— Значит, работаем только с лёгким вооружением и «ослеплялками». Заложников спасаем, духов вяжем. Мочим в крайнем случае.

«Ослеплялка» — это светошумовая граната?» — предположил опер, но уточнять не стал.

Вскоре раздался отрывистый звонкий грохот, взволновавший барабанные перепонки. Рязанцев ждал выстрелов, но до стрельбы дело не дошло. Разве могли Пандус с Лешим тягаться с суперменами? Они же не террористы и не моджахеды. Спецподготовку в Пакистане не проходили.

В грудном кармане резервного собровца крякнула рация.

— Велес понял. Финал, — отчётливо произнёс боец.

«Говорит во внешний микрофон, а под маской в ухе — наушник», — Андрейка продолжал разгадывать загадки, радуясь своей башковитости.

— Можно выдвигаться? — спросил он негромко.

Собровец предупреждающе поднял руку и секунд на пятнадцать монументально застыл. Наконец дал скупую отмашку.

— Чисто. Работайте.

Рязанцев заспешил к дому Онучина. Выскочив на финишную прямую, увидел расхлебененные настежь железные ворота. Из них с заломленными руками выводили Пандуса, скрюченного в три погибели. Всё происходило бегом. Только и успел разглядеть убойщик, что бандит семенил босиком. Его запихали в подъехавший автобус, обычный пассажирский «пазик»[277]. Сидевший за рулём водитель был одет по «гражданке», но внешность имел специфическую — стрижка «полубокс», накаченная шея, мускулистые ручищи.

У Андрейки отлегло от сердца. Не зря он заварил бучу, вылившуюся в целую войсковую операцию. В том, что накануне он опознал кого надо, опер не сомневался. Но за ночь конфигурация могла кардинально измениться.

Полдела сделано. Теперь предстояло доказать, что Славка участвовал в нападении на Фонд.

Оперативники сошлись в кружок, обсудили ситуёвину. Решили — Сутулов и Петрушин увозят жулика к себе. Будут разогревать, драконить, в душу лезть. Рязанцев остаётся с участковым помогать следователю с обыском.

— Ча-частный д-дом, сарайки! Па-ахоты до херищи! Ещё ч-ч… ч-че-ловека да…да-авай! — Сутулов наехал на Калёнова.

Интерес начальника розыска был понятен — сэкономить малочисленные силы для работы на других направлениях. Покочевряжившись, он всё-таки уступил.

— Кобылянский останется.

— Эй, к-куда Бороду п-по… потащили?! — спохватился Сутулов, узрев, что собровцы пакуют Онучина в свой автобус.