Реверс

Пижонистый «командир» рассудил, что действовать нужно по закону. Все сотрудники, проводящие обыск, должны находиться в поле зрения понятых. Кобылянский язвительно усмехнулся и вразвалочку пошёл в дом.

Общая жилая площадь Лешего не превышала двадцати квадратов. Комнату от кухни отделяла русская печь с лежанкой. Из мебели имелись кровать с панцирной сеткой, застеленная засаленным лоскутным одеялом, старый комод, стол и пара некрашеных табуреток. Наибольшую ценность представлял транзисторный приёмник «Вэф-222», телескопическая антенна которого была увенчана колпачком от зубной пасты.

Дух в жилище холостяка-рыбака стоял такой ядрёный, что щипало глаза. Понятые отказались заходить внутрь. Накануне они праздновали юбилей коллеги. Уплясались так, что домой не попали, заночевали в гостях. Тётеньки были порядочные, опохмеляться с утра не стали, но коньячку в кофе плеснули. Эффект на старые дрожжи оказался интересным, обеих пробило на игривое общение с противоположным полом. Как они могли отказать интересному брюнету в лейтенантских погонах, подошедшему к ним на троллейбусной остановке? Тем более, он заверил — помощь родной милиции будет носить необременительный характер.

Консенсус удалось найти в первом раунде переговоров. Женщинам разрешили остаться на улице и наблюдать за происходящим через открытый дверной проём.

Следователь зачитал постановление на обыск.

— А санкция прокурора где? — строго вопросил Леший.

Разыгрывать обиженного сироту ему, похоже, надоело.

Февралёв принялся разъяснять нормы уголовно-процессуального законодательства. Говорил он так заумно, что даже милиционеры половины не поняли, чего уж говорить о дремучем хозяине. Следователь, видя, что не убедил гражданина, смутился, не зная, как ещё обосновать легитимность своих действий.

Ему на помощь пришёл хмурый атлет Рязанцев:

— Не умничай, Онучин! Подпись, печать — на месте. Расписывайся, где галка. Добровольно будешь что выдавать?! Оружие, боеприпасы? Имущество, добытое преступным путём?

— Что найдёшь, всё твое, — Леший окрысился, показав гнилушки зубов.

Двуствольная «тулка»[278], как положено, хранилась в сейфе. Серийный номер бился с указанным в охотничьем билете. Патроны тоже лежали под замком.

— Ружьё изымаем? — спросил Рязанцев.

Февралёв в ответ заёрзал на табурете, сиденье которого из соображений гигиены застелил бумагой. Оперативник взглядом показал на дверь. Они вышли.

— Какие основания? — зашептал важняк, по-совиному округляя глаза.

Малейшее волнение вызывало на его лице бурю эмоций.

— Ну… у нас же там пыж изъят… и ещё это… дробь, — с трудом подбиравшиеся доводы вылились у Андрейки в гладкую формулу. — Бухгалтерша застрелена из гладкоствольного оружия!

— А показания свидетелей я куда дену? — Февралёв вплотную придвинулся к убойщику, атакуя навязчивым дурманом одеколона. — Преступники бегут к машине, никаких ружей у них в руках нет. Значит, орудие убийства — обрез!

Рязанцев понимал — следователь не хочет работать на корзину.

«Получается — изъятие ради изъятия? Чтобы насолить Лешему? Он переживёт. Как рычаг воздействия — слабовато. Себе больше проблем создашь в части хранения вещдоков. Потом возвращать…»

— Изымем патроны, — решил Февралёв, — сравним пыжи, прокладки, дробь. Может, по общим признакам совпадут с имеющимися. Так себе доказательство, но хоть что-то.

Андрейка кивком одобрил толковую мысль.

По возвращении в дом они обнаружили, что участковый обладает телепатическими способностями. Он инициативно искал нарушения правил хранения охотничьего оружия. Эта сфера была ему ближе, чем следователю и операм.

Изготовленный кустарным способом металлический ящик прочно крепился к стене и запирался на два замка. Стенки имели нужную толщину по всему периметру.

Лейтенант попросил у Февралёва рулетку и замерил расстояния от сейфа до входной двери и до окошка.

— Порядок, — сняв за козырёк фуражку, промокнул платочком вспотевший лоб.

Онучин бдил за его манипуляциями, обеими руками яростно начёсывал сальную бороду.

— В вашем хозяйстве есть штангенциркуль? — участковый ещё не научился «тыкать» контингенту.

— Инструмент в сарайке, — прохрипел Леший.

— Проводите, — лейтенант, сама галантность, указал на дверь.

По дороге он приветливым словом и улыбкой ободрил истомившихся понятых.

— Скоро закончим, девушки. С меня — шоколадка.

Февралёв привычно оборудовал себе рабочее место. Очистив от хлама половину стола, протёр столешницу листом бумаги. Достал из дипломата пару серых типографских бланков. Один постелил себе под локоть, второй начал быстро заполнять. Почерк у него был вычурный, с завитушками.

Старший опер Кобылянский, чтобы отметиться в мероприятии, взял в углу черенок от лопаты и разворошил им постель. Кроме грязного белья и полосатого матраса ничего не нашёл.