Реверс

Миха встряхнулся, изобразил бодрость, поблагодарил хозяйку за радушный прием и со словами «Меня ждут великие дела» слинял. Под действием эликсира храбрости он направился в «Грошик». Старался не мотаться по тротуару, но подводили прохожие, со всех сторон лезли под ноги и сами же шипели недовольно.

— Мужчина, смотрите, куда идёте!

В супермаркете Маштаков проскочил мимо шеренги касс, игнорируя призывную жестикуляцию заметивших его девчонок. Без стука завалился в кабинет старшего менеджера.

Вера Платоновна отчитывала мерчендайзера Рината. Явление пропавшего охранника сделало экзекуцию неактуальной. Счастливчик Ринат был отправлен на рабочее место.

Предупреждая разнос за опоздание и непотребный вид, Миха выложил новости из зала суда.

— Не зна-аю, сможешь ли ты с судимостью контролёром работать, — покачала причёской менеджер.

— Вер, отпусти меня, пожалуйста, — в умоляющую интонацию Маштаков вложил весь свой артистизм.

— Ещё чего придумал?! Останешься на работе! Через «не могу». Полежишь здесь на стульях. В два часа я тебя открою. Сделаю кофе. Холодной водой умоешься. До конца смены как-нибудь дотянешь. А вечером я проконтролирую, чтоб ты не догонялся.

— Мне на-адо, — упрямец гнул своё.

Расстались плохо. Маштаков трусливо удрал, а багровая от злости женщина раскопала в сумке сотовый телефон.

— Ванюша, привет! — напористо заговорила, когда динамик выдал хриплое «алло». — Ты хотел дружка армейского повидать. Как какого? На букву «М» который. Вспомнил? Узнала я его адрес. Будешь должен. Записывай…

… Миха грамотно затарился. Взял ноль-семь водки, буханку чёрного и банку килек в томате. На хате у него ещё имелись разносолы — луковица да пара помидорок. Чтобы наесться — маловато, а для закуси — самый цимес[252]. Пил остервенело, преследуя цель — скорее отрубиться и не думать ни о чём, в том числе, о дне завтрашнем. Мысли тоже окривели, неуклюже ползали на карачках по грязному полу, куцые, дебильные.

Вдруг крупно озадачила проблема, почему хлеб теперь пекут не такой, как в детстве. Тогда чёрный за восемнадцать копеек был с хрусткой корочкой и вкуснейшим свежим мякишем. Когда мальчика Мишу посылали в магазин, по дороге домой он отгрызал у буханки угол, и мама ругалась… А сейчас хлеб серый, пористый, резиновый и кисло отдаёт дрожжами…

Результата достиг незаметно. Провалился в кромешную тьму, в мазутную яму, из которой выскочил с заполошным сердцебиением, насквозь потный.

За окном смеркалось. В бутылке уцелел спасительный глоток. После него Маштаков еле отплевался. Бормоча «сорок пять секунд подъём», начал, не развязывая шнурков, вбивать ступни в кроссовки. Перепугался, что с минуты на минуту нагрянет Верка, устроит жуткий скандал, а против бабских истерик иммунитет у него был нулевой. Решил переждать опасность в каком-нибудь укромном месте. Заодно прикупить чекушку на сон грядущий.

Миха слабо представлял, сколько времени. Умываться было недосуг, перед заплывшими глазами плыла муть. Попытался снять показания с циферблата «Электроники», не вышло.

На дворе — июнь месяц, самые длинные дни близятся. По науке, если так стемнело, то час уже поздний. А может, просто облачность затянула небо?

У Маштакова хватило квалификации запереть дверь на ключ. Слалом по лестнице обошёлся без травм. Правда, на последнем вираже гонщика занесло и впечатало в стену.

Из подъезда он вывалился, потирая ушибленное плечо. В соседнем доме окошек светилось раз-два и обчёлся. Это подтверждало версию, что время уже не детское. Людям завтра на работу, они легли баиньки.

Гордый своей смекалкой, Миха обхлопал карманы в поисках наличности. Одновременно прикидывал, где ближайший круглосуточный магазин. Уровень террористической опасности снизился до жёлтого. На ночь глядя Вера вряд ли нагрянет!

Сунул в зубы сигарету, а вот со спичками вышла незадача. По ходу, дома оставил коробушку.

На ближней лавочке смутно серел силуэт человека, раздувалась и пропадала багровая точка.

— Поделитесь, это самое, огоньком, — нетвёрдой походкой Маштаков поковылял на ориентир.

Товарищ попался отзывчивый. Резво поднялся и шагнул навстречу. Громоздкая фигура, буйные кудри, мясистая морда лица, фельдфебельские усищи. Приметы породили ассоциацию, конкретизировать которую Миха не успел.

Кудрявый без размаха саданул ему в челюсть. Не реакция экс-боксёра спасла Маштакова, а сильная степень алкогольного опьянения. В момент удара он мотыльнулся, и кулак чиркнул по скуле. Но и учебной плюхи хватило, чтобы, раскинув руки, улететь в сирень. Затрещал кустарник.

Усач ринулся вперёд. Победа по очкам его не устраивала, гаду требовался чистый нокаут.

— Иди сюда-а! — сипел он, ручищами сгребая жертву за рубаху на груди.

— Хули те надо!? — Миха пытался избавиться от хватки.

Весовые категории были слишком неравными. И тут поблизости длиннющей трелью залился свисток.

За ним вслед возопил старушечий фальцет:

— Щас мили-ицию вызову! Звоню «Билану»!

Новая визгливая рулада спровоцировала басовитый собачий лай в глубине двора.

Здоровяк был трезв, на шухер среагировал адекватно. Пихнул Маштакова обратно в палисадник.

— Живи пока, гнида!