Реверс

— Миш, погодь. Какой такой Каховский плацдарм? Какие на фиг белогвардейцы? Ты мне кино, что ли, рассказываешь?

В ответ Маштаков фыркнул, как конь на водопое, и развёл руками, не находя подходящих слов.

— У тебя, это самое, интернет есть? — наконец, родил фразу.

— У Вовки есть.

— Обращаться с ним могёшь?

— Разумеется. Порнуху зырю, когда никого нет.

— Тогда врубай компьютер. Лучше, это самое, один раз увидеть…

Друзья переместились в детскую. Тут ремонт достиг стадии поклейки обоев. Справа от окна стоял письменный стол. Над ним лесенкой были закреплёны книжные полки.

— Вовка у тебя в каком классе? — спросил Миха.

Изображение струилось перед его глазами. Разглядеть надписи на корешках учебников не удавалось.

Соколов, тянувшийся к задвинутому под стол системнику, озадаченно застыл:

— В десятый перешёл? Нет, вроде-ка, в одиннадцатый… Короче, в выпускной! Сейчас ведь хрен разберёшь. Десять лет учатся, а заканчивают одиннадцать классов. Вот она, волшебная арифметика![230]

Компьютер пискнул и загудел, подмаргивая зелёным и оранжевым глазками. Загрузка шла медленно. Внезапно акустика издала громкий переливчатый звук, от которого приятели синхронно встрепенулись. На ожившем мониторе появилась заставка — вихрастый паренёк, похожий на Вадика в молодости, восседал за рулём новенького красного скутера «Honda».

— Во на каких мопедах молодёжь гоняет! Пятнадцать тысяч я за него отлистал. Прикинь! — Соколов одновременно жаловался и хвастал.

Маштаков плюхнулся на стул, подвинул ближе клавиатуру. Над ним, опираясь на столешницу, навис Вадик. Он шумно сопел носоглоткой. Потом его мотнуло, он впечатался в стену и пробормотал:

— Штормит, ёхарный бабай. Сейчас кресло притащу…

С интернетом Миха познакомился, квартируя у сестры. Тогда же нарыл во всемирной паутине документы, которые сейчас намеревался предъявить приятелю. Пока тот с грохотом кантовал из зала тяжеленное кресло от набора мягкой мебели «Сунгирь», Маштаков, напрягая память, выполнял нужные операции.

Довольно быстро открыл он искомую страницу с групповой фотографией. Снимок был старый, чёрно-белый, но приличного качества, видимо отреставрированный. Под ним стояла надпись «Корниловский ударный полк. Галлиполи[231]. 1921 г.» На фото четырьмя рядами компактно разместились военные, человек полста. Все они были экипированы в чёрную форму. Одни — в новенькую, насыщенного угольного цвета, другие — в застиранную, полинявшую до серого оттенка. На рукавах виднелись нашивки в форме каплевидных щитов. У крайнего бойца шеврон был расправлен, на нём различались череп и скрещенные мечи. Физиономии у вояк на подбор худые, решительные, дочерна загорелые. На заднем плане виднелась брезентовая армейская палатка.

— Ну, чего тут… у те… у тебя за байда? — запыхавшийся Соколов опустил кресло на пол.

— Это начальник Корниловской дивизии генерал-майор Скоблин, — прыгающим пальцем Миха указал на человека в центре карточки.

Выглядел тот сурово. Безжалостный прищур глаз. Впалые щёки, тёмные короткие усы. Фуражка с крохотным козырьком сбита на левый висок. На груди гимнастёрки белел эмалью офицерский Георгий.

Не понимая, к чему клонит приятель, Вадик напропалую прикалывался:

— Как, говоришь, генерала-то зовут? Гоблин?!

Миха вёл пальцем по экрану вверх. Остановился на персонаже в четвёртом ряду. В отличие от других этот корниловец не смотрел в объектив. Он повернулся в профиль, горделиво вскинув подбородок.

— Вот это я, усатый. Узнаёшь?

— Ты, значит, усатый?! — переспросил Соколов и заржал. — А вот рядом я — бородатый. Помнишь, я бороду заводил, когда из Таджикистана вернулся?!

Видя, что Маштаков готов надуться, Вадик примирительно сказал:

— Они тут все из ларца, одинаковые с лица. Давай, я тебе лучше покажу одну знойную латиночку с шестым размером.

— Погодь, — отстранил его руку Миха, — сторона обвинения не закончила предъявления доказательств.

Он намучился, набирая в поисковике следующий запрос. Фокусируя зрение, закрывал один глаз, а второй щурил. Долго выискивал нужную букву. Канули в лету времена, когда он барабанил по клавиатуре вслепую. Без практики навык утратился.

Семь едких потов сошло с доморощенного пользователя, прежде чем загрузилась страница со списком кавалеров ордена Святителя Николая Чудотворца.

Выделив курсором строчку «Маштаков Михаил Николаевич, капитан 1-го Корниловского ударного полка; Приказ Главнокомандующего № 23705, 7 октября 1920», Миха вопросил торжествующе:

— Что на это скажешь, Фома неверующий?

Ответа не последовало. Повернувшись, Маштаков обнаружил, что утонувший в мякоти кресла дядя Вадя спал, как младенец. С уголка полуоткрытого рта на грудь тянулась, поблёскивая, вязкая ниточка слюны.

23

07 июня 2004. Понедельник.

10.00–13.00