Ревенант

Я даже шага не замедлил, как шел, так и продолжил идти, небрежно помахивая волшебной палочкой; Микаэль не отставал, но всякий, к кому бы мы ни обратились, лишь отворачивался или бросал презрительное «не понимаю». Нам здесь были определенно не рады. Хуже того — ни один из присутствующих не походил на того, кого имело смысл хватать за грудки и стращать всеми карами небесными, а потому не было никакой возможности пустить в ход мое самое действенное оружие — блеф.

— Как же мне не хватает тебя, Хорхе! — простонал я, вздохнул и сказал: — Жги, Микаэль. Не сдерживай себя.

Маэстро Салазар с довольным видом ослабил завязки штанов и принялся мочиться на колесо фургона, негромко при этом напевая:

Как люблю я поутру… Тру-ту-ту! Тру-ту-ту!
Пустить мощную струю… Тру-ту-ту! Тру-ту-ту!
На телеги колесо, а еще на сам возок…

Осквернения фургона сарциане стерпеть не смогли, и морщинистая старуха с пронзительно-черными глазами предупредила:

— Отсохнет у тебя конец, охальник!

— Отсохнет — в монахи пойду, а то сейчас с целибатом беда! — спокойно ответил Микаэль.

— Руки отсохнут и ноги!

— А вот это зря… — проворчал маэстро Салазар, разворачиваясь.

Сарцианка суетливым движением поддернула подол черного платья, струя бретера окропила лишь носки стоптанных деревянных башмаков. Спешно отступив, старуха сложила пальцы в затейливую фигуру и принялась что-то нашептывать, но маэстро Салазар только расхохотался. Стряхнув последние капли, он оправил штаны и продекламировал:

Не проклятым бояться сглаза,
Не мертвецам — петли,
Бояться нужно нас, старуха,
Бояться должна ты!

Пустое бахвальство? Не совсем. Когда из-за фургонов начали выходить молодые парни в кожаных жилетках, я переложил волшебную палочку в левую руку и поправил ею шляпу, а после резко бросил вниз, да так, что загудел воздух. И не только воздух! Вспыхнул и заискрил сам эфир! Магический жезл в клочья разорвал сотканную из ненависти паутину взглядов, незримая стихия колыхнулась и забурлила, толкнулась в стороны невидимыми волнами, заставила замереть на месте всех, кто оказался поблизости. Зацепило даже маэстро Салазара, а трава у наших ног и вовсе стремительно пожухла и увяла.

— Барон! — рявкнул я, спеша сполна воспользоваться всеобщим замешательством. — Граф, князь или кто ты здесь! Выйди, поговорим! Поверь, никому не понравится, если мне придется вернуться сюда со стражей!

Один за другим обитатели табора начали сбрасывать оцепенение и возвращаться к прерванным занятиям, чернявые молодчики разом потеряли ко мне всякий интерес и разошлись по округе. Жизнь пошла своим чередом, будто мы с Микаэлем попросту перестали существовать.

— Фиаско! — вздохнул маэстро Салазар. — Если у тебя в рукаве не припрятан козырь, лучше нам отсюда уйти.

Я усмехнулся и кивком указал бретеру за спину. В сопровождении пары жилистых парней к нам важно шествовал невысокий, но крепкий широкоплечий сарцианин в щегольских сапожках, кожаных штанах и надетом на голое тело длиннополом камзоле с отпоротыми рукавами. Был он уже немолод, в короткой бородке и курчавых волосах обильно серебрилась седина. Подчеркивая статус, на груди солидно покачивалась толстая золотая цепь, а мощные запястья опоясывали широкие браслеты; хватало и массивных перстней на коротких толстых пальцах.

— Кто вы? — с ходу потребовал объяснений местный заправила.

— Вселенская комиссия по этике! — объявил я. — Магистр вон Черен!

— Чего надо? — последовал новый, ничуть не более вежливый вопрос.

— Ведьму. Старую сарцианскую ведьму с бельмом на глазу.

— Здесь нет никаких ведьм!

— Той ведьмы здесь нет, — поправил я собеседника. — Она в городе.

— Так ищите в городе, а нас оставьте в покое! — заявил седой и демонстративно скрестил на груди руки, словно желал отгородиться от меня и моих расспросов.

Я кивнул:

— Могу поискать и в городе. Только тогда придется объяснять всем и каждому, чем сарцианка привлекла внимание Вселенской комиссии в то время, как ведется следствие о похищениях и убийствах девиц. Пойдут слухи, горожане примутся искать виноватых и начнут именно отсюда.

— Мы не причастны к похищениям!

— Сложно доказать собственную невиновность, когда на шее затянута петля, — вступил в разговор маэстро Салазар, а после для наглядности сделал характерный жест рукой, склонил голову набок и высунул изо рта язык.

Сарцианин ожег его злобным взглядом, но вступать в перепалку посчитал ниже собственного достоинства и обратился ко мне:

— Никто вам не поверит! Девушки пропадали и у нас!

— Вот и мотив, — растянул я губы в бесстрастной улыбке. — Месть! Похитили одну из вас, вы похитили дюжину!

Седой резко шагнул вперед, нацелил на меня указательный палец и негромко, но веско произнес:

— Не надо так!

— Расскажи о ведьме! — потребовал я. — И объясни, почему ей позволили забрать дочь одного из вас. Тогда мы уйдем.