Рецидив

– Иной раз, достаточно только поговорить с «больным», изменить ход его мыслей, направить силы в сторону добра, что бы болезнь, источавшая его изнутри, отступила. Другое дело – дети… Господь, бывает, сохраняет их родителей, для каких-то своих путей, тогда кара ложиться на детей. Вот тут наша помощь должна быть скорой и полной. В каждом из вас есть особый талант, и вы должны почувствовать не только боль, терзаемую тело, но и ее источник! Прикоснувшись к больному вы поймете откуда происходит его «наказание» и если виной тому сам больной или кто-то из его близких, или зло исходит от завистников, то смело забирайте это зло, очищайте страждущего и рассказывайте ему за что или за кого было это наказание. Но если вас посетит уверенность, что виной является умерший предок или поступки, которые только будут совершены, то не беритесь за это…

Потом учитель разворачивал перед нами картины о том, как следует очищаться самому после принятия чужого зла, и что может произойти с целителем если он не проведет ритуал очищения.

– И знайте еще! – учил он нас, – Вы сможете исцелять многих, но вас самих исцелить будет некому, предупреждая ваши глупые вопросы, скажу, что исцеляя вы принимаете в себя зло другого человека, но исцелить таким образом самого себя невозможно!

Так прошли многие месяцы. Рано утром, повинуясь призыву учителя, мы еще до восхода солнца, шли к нему, и уже на закате возвращались в общую комнату, куда при свете факелов, сестры-травницы, под руководством Бины, приносили нам еду, обильно сдобренную всякими травами, от которых мы спали как убитые, но на утро просыпались полные сил. Солнечный свет перестал для нас существовать.

И вот, наступил долгожданный миг, когда учитель сказал, нам, что сегодня уроков не будет.

– Идите в свою комнату! Молитесь о ниспослании вам удачи и переоденьтесь в приготовленную для вас одежду. Сегодня вы идете в город и будете помогать любому, кого увидите страдающим от боли, будь то нищий калека или пораженный проказой. Пройти мимо или отказать вы сегодня не смеете, за каждым из вас будут следить!

«Эммануил!» – услышал я его голос, – «За тобой я буду следить лично!»

Я шел по бедной улице облаченный в белоснежную фелонь, но се остальное оставалось простого грязноь-серого цвета. Люди, живущие здесь знали, что один раз в год по этим улицам проходят ученики Терапевтов, врачующие бесплатно, у кого-то из них это получалось, а кто-то мог и убить… Бедные районы Александрии изобиловали больными и калеками, но даже они относились к нам с подозрением.

Скоро мне попался нищий, сидевший на перекрестке двух узких улочек. Он был с ног до головы закутан в грубую накидку из козьей шерсти, лицо его было низко опущено. Я понял, что передо мной больной проказой и страх овладел мной.

«Не бойся, Эмил», – услышал я голос своего Истинного учителя, – «Это не должно тебя пугать!»

Собрав волю в кулак, я смело шагнул к своему первому больному.

– Мир тебе, добрый человек! – сказал я, присаживаясь перед нем на корточки.

– Дай мне кусок хлеба… И иди своей дорогой… – проговорил нищий в нос, поднимая на меня свое обезображенное лицо с заплывшими веками.

– Дай мне пожалуйста свою руку. – Попросил я его.

– Ты просишь у прокаженного дать тебе что-то? – в щелочках опухших век блеснули искорки любопытства, и через мгновение, изломанная кисть с непомерно раздутыми суставами показалась из под грубой накидки.

«Господи, или Хранители! Помогите мне!» – вскричал я мысленно, берясь за уродливую руку.

И тут я увидел…

Молодой, стройный египтянин, видимо, принадлежавший к торгующим собой, бросил в миску для подаяний большую серебряную монету явно ромейской чеканки. Скрюченные пальцы достали монету и принялись рассматривать. Потом брезгливо отбросили изображения с профилями безбородого человека с одной стороны и полуобнаженной женщины с другой. Как мог этот ромейский топчан дать это правоверному иудею?! И кто примет деньги из рук прокаженного? Лучше бы дал кусок маисовой лепешки или плошку масла! Ненависть захлестнула меня, требуя немедленного выхода. Египтянин уже повернулся ко мне спиной и сделал несколько шагов, уходя по улице. Но у меня был верный кожаный ремень, я поднялся на ноги, подобрал тяжелую монету и вложив в ремень, раскрутил свою пращу… Все случилось очень быстро – монета врезалась в затылок египтянину, войдя в основание черепа почти на половину. Какая-то женщина, шедшая навстречу по улице, истошно заорала. А я – ничтожный прокаженный, спрятал ремень, подобрал свою плошку для подаяний и довольный собой, пошел в обратную сторону.

– Помоги мне, добрый человек… – попросил я прокаженного, сжимая его руку, – Попроси прошения у Яхве за молодого египтянина, убитого тобой серебряной монетой!

– Кто ты такой? – испугался прокаженный и попытался вырвать свою руку, – Чего тебе надо?

– Я хочу излечить тебя от этой болезни! Помоги мне! – повторил я, крепче сжимая его руку.

– Господи, прости меня за то убийство… – Просипел больной в испуге, пытаясь второй рукой освободиться от моей хватки.