— Народ! Старшины! Духовенство! Сегодня — великий день! Не только потому, что мы празднуем день рождения нашего пророка Мухаммеда, мир праху его! Сегодня мы берем свою судьбу в свои руки. С сегодняшнего дня все дела будут решаться по нашему мусульманскому закону, по шариату. Духовенство, старейшины, весь народ! В этом деле мне нужна ваша поддержка. До сего времени в нашем городе существовало две власти, два разных начала. Я заверяю вас, что в ближайшие дни мы с вашей помощью сметем кучку людей, которые пытаются встать нам на пути. Я всех вас призываю на правый путь, под знамя ислама. Да здравствует наше единство!
Мадыр-Ишан начал говорить — и покатился по площади рев толпы:
— О аллах!
Глава семнадцатая
Не успело солнце подняться над краем земли, как по аулу Гоша полетела странная, ошеломляющая весть. Сначала ее передавали шепотом, затем заговорили открыто и громко:
— У Халназара жена убежала!
— Сбежала Мехинли!
— Она с Мавы убежала!
Случалось и раньше — убежит девушка, и никого это особенно не удивляет. Но весть о том, что сбежала замужняя женщина, взволновала всех. Происшествие обсуждалось на все лады. Халназара, впрочем, никто почти не жалел, даже Мама. В другое время она, быть может, и посочувствовала бы ему, но теперь говорила:
— Вот хорошо! Когда моя дочь убежала, он орал на меня, как бешеный. Посмотрим, на кого он теперь будет орать. Упустить собственную жену! Да лучше бы ему с жизнью расстаться!
Старики, встречаясь, качали головами:
— Неслыханное дело. Чтобы убежала жена от мужа! Дурное, дурное знамение.
— И я так думаю. Последние времена!..
А женщины — так те просто были потрясены неслыханной смелостью Мехинли. Они даже сбросили яшма-ки и тараторили без умолку, с каким-то радостным волнением. Большинство из них одобряло поступок Мехинли, но были и такие, что проклинали ее, как беспутную.
Обиженная Халназаром Умсагюль дала волю своему языку. Подоткнув платье, она все утро бегала по аулу от кибитки к кибитке, побывала даже в одном из соседних аулов. И всюду она высказывала сочувствие Мехинли и ругала бая.
— О девушки, — говорила она, — да как же ей не бежать! Халназар и мужем-то ей не был и кормил ее, как собаку! А одежды у бедняжки только и было, что наготу прикрыть. Теперь она отомстила баю за все. Говорят, если она пожалуется большевикам, Халназара могут упрятать в тюрьму. Так ему и надо! Что бы ни обрушить на голову этому жадному баю — все будет мало!
Тяжелый год выпал на долю Халназара. Сначала появилась в доме невестка-фаланга. Потом свергли царя. Артык смешал имя бая с грязью, а те, кого Халназар считал бездельниками, дармоедами, растащили тысячи батманов зерна. И в довершение всего — сбежала жена! Как перенести этот новый позор? Ведь не животное он, не собака какая-нибудь, которая огрызнется и уйдет, когда ее побьют. Нанесено смертельное оскорбление, затронута честь. И кем — подумать только! Рабыней, которая была куплена за чувал ячменя, и безродным Мавы, который у семи дверей не находил себе пристанища! Что же делать, чтобы смыть с себя этот позор? Преследовать, найти, вернуть? Но где прежние джигиты, которых можно было пустить по следу? Где верные защитники — волостной Ходжамурад, арчин Бабахан? Призвать сыновей защищать честь отца, самому сесть на коня... Ну, хорошо, нападешь на след, погонишься, а вдруг след приведет опять к Эзиз-хану? Ведь достаточно Мавы, по примеру Артыка, стать нукером Эзиз-хана, чтобы получить у него защиту.
Был уже полдень. Халназар все сидел на ковре перед пиалой давно остывшего чая и думал: «С таким позором как показаться на людях? Каждый может назвать малодушным и недостойным, каждый может плюнуть в лицо. Чем жить опозоренным, лучше умереть с честью».