Решающий шаг

На третий день Эзиз лично проводил гостя в сторону Серахса и дал ему в провожатые своего человека.

Глава двенадцатая

Ашир шел по городу и с любопытством оглядывался по сторонам, словно видел Теджен впервые. Больше года прошло с тех пор, как его угнали из родных мест далеко в глубь России. Первый знакомый, которого он увидел в городе, был Артык. Друзья горячо обнялись, дивясь и радуясь неожиданной встрече.

Артык оглядел Ашира. На нем был простой темный костюм, какой носили русские рабочие, на ногах черные, грубой кожи ботинки, на голове кепка. Юношески свежее лицо его несколько погрубело. В чуть заметных морщинах на лбу можно было прочесть сложные письмена пережитого. Когда-то веселые, немного насмешливые глаза смотрели теперь внимательно, испытующе. Во всей его фигуре чувствовалась какая-то тяжесть. Артык с изумлением смотрел на него и думал, что его веселый, никогда не унывающий друг, по-видимому, стал другим человеком.

В свою очередь и Ашир с удивлением смотрел на Артыка, в облике которого сильнее проступали смелость и уверенность, Артык стоял перед ним, как бравый джигит, в шелковом красном халате, мохнатой папахе и сапогах; на свободной перевязи, надетой поверх пухового кушака, у него висела кривая, сабля, в руках он держал винтовку. Больше всего удивило Ашира то, что на плечах у друга были зеленые погоны с полумесяцем и звездами. Не сводя глаз с погон, Ашир спросил:

— Артык, ты в каком отряде?

Вопрос показался Артыку странным. Это не было согласно с обычаем. Ашир должен был спросить сначала об ауле, о доме, о матери, что стало с Айной. Он коротко ответил:

— В отряде Эзиз-хана.

Ашир недоуменно заморгал глазами.

— Эзиз-хана?.. А он в каком отряде?

— В своем.

— Какому классу он служит?

Этот вопрос еще более удивил Артыка. В нем прозвучало не простое любопытство, а какое-то беспокойство. Странно было также слышать в устах друга новые, городские слова. Артык ответил:

— Эзиз-хан служит туркменскому народу.

— Народу или баям?

— Как я понимаю, — и дейханам.

— А что это за погоны у тебя на плечах?

— Разве запрещено носить погоны?

— Да, в России они уже отменены. И вообще я думал увидеть тебя совсем в другом наряде.

— С красной повязкой на рукаве?

— Да.

— Пока во главе Красной гвардии стоит Куллыхан, ты не увидишь меня с такой повязкой.

— Жаль.

— Почему?

— Хотя мы с тобой и не были детьми одного отца, но были сыновьями одного народа.

— Я одет по-туркменски, а вот у тебя одежда...

— Дело не в одежде.

— Артык, ради чего мы нападали на царское правительство? За что ты был арестован?

— Мы хотели освободиться от гнета.

— Почему же ты нацепил зеленые погоны?

— Ашир, я уже сказал тебе, что красной повязки Куллыхана носить не буду.

— Красная гвардия служит не Куллыхану, а народу.

— В Теджене она служит Куллыхану.

Ашир немного помолчал, потом задумчиво проговорил:

— Не знаю, чего добивается теперь Эзиз-хан, но цвет ваших погон мне не нравится.

— Ашир, у нас еще будет время поговорить о цвете Эзиз-хана и Куллыхана, — примирительно сказал Артык и пригласил: — Пойдем к нам, попьем чаю. Отдохнешь немного с дороги.

Друзья направились в эзизхановский караван-сарай. С первого же взгляда Аширу не понравились ни порядки в штабе отряда, ни люди, бродившие с лоснящимися от жира лицами и выпяченными животами. Проходивший мимо Эзиз-хан, взглянув на Ашира, сердито и подозрительно спросил Артыка:

— Кто это?

— Мой друг Ашир Сахат.

— Чем он занимается?

— Он только что вернулся с тыловых работ.

— А, очень хорошо.

— Если помнишь, ночью перед нападением на город я приходил к тебе с этим парнем.

— Да, припоминаю. Эта проклятая царская жеребьевка испортила многих наших юношей. Видишь, какая на нем одежда? А в лице ни кровинки... Плохо ты выглядишь, братец. Ну, ничего. Хорошо, что благополучно вернулся и кости целы. А мясо наживешь.

Артык поведал Другу о всем, что произошло в его отсутствии в ауле, сообщил о своей женитьбе. Рассказ о халназаровской невестке-фаланге развеселил Ашира. Артык вынужден был сообщить Аширу и о недавней смерти его жены. Ашир поник головой. Перед отправкой на тыловые работы он не мог даже проститься с больной женой, часто вспоминал ее в далеком краю.

Долго сидел он рядом с другом, не поднимая глаз.

— Да, Артык, она болела чахоткой, ей нужна была хорошая пища. В такой голодный год разве могла она выжить? — сказал он, наконец, и снова погрузился в свои думы.

Артык постарался ободрить его:

— Конечно, горька весть о смерти. Жили вы, я знаю, в согласии. Но ты сам говоришь, что надежды не было. Не горюй! Теперь посватаем тебе хорошую невесту...