Решающее лето

Острая жалость и безграничная нежность переполняли меня, но я не находил слов, чтобы остановить это мучительное самоуничижение.

Элен, однако, нашлась быстрее меня и, притянув к себе Чармиан, крепко поцеловала ее в губы.

— Увидимся завтра. Хотите, пообедаем вместе? Вы можете ненадолго оставить их одних?

— Нет, лучше этого не делать.

— А мне кажется, именно это следует сделать. Как ты считаешь, Клод?

— Бесспорно. Ведь имеешь же ты право на отдых?

Чармиан на мгновение задумалась, а потом сказала:

— Хорошо. Я что-нибудь придумаю.

Часть пути мы прошли пешком в душных и влажных сумерках Улицы тонули во мраке; редкие фонари бросали на тротуар круги неясного зеленоватого света. Элен, воспользовавшись тем, что я не мог видеть ее лица, призналась мне, что ее желание помочь Чармиан столь велико, что она готова на все.

— Вы все примирились с ее горем, — говорила она, — а я не могу. Я верю, что есть выход. Мой брак тоже был несчастлив, и поэтому я должна помочь ей. Клянусь, я сделаю это. Еще не знаю как, но обязательно сделаю.

— Я слишком хорошо знаю Чармиан, — возразил я, — и понимаю, насколько безнадежна эта затея.

— А может быть, ты чересчур хорошо ее знаешь, и это мешает?

— Интересно.

— Да, чересчур хорошо, чтобы поверить в главное.

— Мысль оригинальна, но туманна, как в плохом романе, — заметил я. — Что же, по-твоему, главное?

— Она еще способна сопротивляться. Она не смирилась окончательно, понимаешь? Не сдалась окончательно.

— Если бы ты оказалась права, я верил бы еще во что-то. Считал бы, что это временное, просто надетая ею личина, скрывающая ее сущность. Она не сдалась, и вместе с тем это может оказаться концом сопротивления. Лора станет для нее чем-то вроде якоря спасения, но я в это не верю.

— Почему?

— Детей не следует использовать в подобных целях. Чармиан с каждым годом будет все больше и больше поглощать ее привязанность к ребенку, а потом, когда Лора станет достаточно взрослой, чтобы потребовать разумной независимости, Чармиан не сможет примириться с этим. Вот это меня и пугает. В конце концов это искалечит душу Чармиан. Это то, что пытался сделать с нею Эван.

Элен бурно мне возражала. С искренним негодованием она обвинила меня даже в том, что я недостаточно сильно люблю Чармиан, чтобы поверить в нее.

— Если любишь, то никогда не поверишь, что человека может что-либо испортить, искалечить!

— Только любя, мы и можем предотвратить эту опасность.

Но Элен не желала соглашаться со мной. Возражения ее становились все резче, она уже говорила то, во что, в сущности, и сама не верила, и распалялась тем сильнее, чем больше убеждалась в моей правоте.

Я не пытался спорить с ней. Я знал, как искренне она страдает за Чармиан. Приняв мое молчание за раскаяние, она вдруг тоже умолкла. Мы шли мимо опустевшего парка.

Внезапно Элен остановилась, обвила мою шею руками и так прижалась ко мне, что мне показалось, будто ее сердце стучит в моей груди.

Она поцеловала меня страстно, горячо, как не целовала еще никогда. Она вовсе не собиралась говорить того, что сейчас наговорила, она была слишком расстроена, говорила не думая, я не должен обижаться на нее, я должен помнить, что она меня любит. Важно только это, а все остальное не имеет значения.

— Я вовсе не сержусь, — успокоил ее я. — И вполне понимаю тебя, слышишь?

Она подняла голову.

— Не мучай себя. И когда будешь в Прайдхерсте, не придавай всему значения. Я тоже приеду, если смогу.

Она взяла меня под руку, и мы снова пошли по тротуару.

— Я так устала, — вдруг пожаловалась она — Смертельно устала. В министерстве сегодня был такой суматошный день, а потом еще этот вечер… Чармиан… и наша ссора…

— Мы не ссорились, — возразил я. — Во всяком случае, я. Следовательно, собиралась поссориться только ты.

— Тем хуже, — мрачно изрекла Элен.

Я проводил ее. Она не пригласила меня зайти, сославшись на поздний час, и вдруг неожиданно спросила:

— Если я выйду за тебя замуж, что будет с отцом?

— Ты согласилась бы жить на севере Англии?

— О, конечно. Я об этом тоже думала. Но отец… Можно будет и ему жить с нами?

— Он может жить у сестры.

— Ему будет трудно без меня.

— Ничего не поделаешь, придется, — резко сказал я. — Имеешь же ты право на собственную жизнь! Хватит с тебя всех этих забот и волнений.

— Я не уверена, что смогу оставить его, — упрямо повторяла Элен, глядя на носок своей туфли и словно любуясь им.

Я сказал, что об этом мы поговорим в другой раз.

— Но и в другой раз я скажу то же самое, — вызывающе сказала Элен, казалось, снова с удовольствием воздвигая между нами барьер.

— Хорошо, — согласился я и, поцеловав ее, пожелал спокойной ночи.

На следующий же день утром я написал письмо Колларду и попросил его дать мне возможность еще раз лично переговорить с ним. Я справился, не собирается ли он в Лондон. В душе я уже знал, что приму его предложение, и все же в этот напряженный и тревожный период моей жизни я был полон колебаний и страхов и боялся решений, способных внести перемены в привычную мне жизнь. Уехать на север означало бы оставить Чармиан совсем одну; на это мне по-прежнему было тяжело решиться.