Replay

Реакция Кира оказывается в разы быстрее. Вначале я по инерции отлетаю назад, с трудом удерживая равновесие, чтобы по остановке устоять на ногах, а уже после, скрип тормозов отдаётся в ушах сопровождением яростной фразы, брошенной в сердцах водителем Всеволода:

– Полоумная, бл@дь! Совсем жить надоело?!

В противовес его негодованию остаётся только горестно улыбаться. Понимая, что досрочное освобождение, а тем более амнистия, все же мне не грозит.

Кир не совершает повторной ошибки, сжимая пальцы стальным кольцом в районе моего предплечья. Отбросив манеры, ведёт себя жёстко, на радость не столь многочисленной публики. Оставшиеся несколько метров быстро выговаривая громким матом всё, что думает о моём глупом поступке. Буквально силой волочит за собой на непослушных ногах, ощутимо подгибающихся в коленях. Доводит до пассажирской двери, произвольно приоткрывающейся мне на встречу. Протискивает в небольшой промежуток, становясь позади меня непробиваемой стеной. Дожидается, когда я укроюсь от лишних взглядов в широких габаритах автомобиля и, лишь потом, отступает в сторону. Отбрасывает сумку к ногам, сводя руки перед собой. Имитируя позу телохранителей из голливудских фильмов, пристально осматривающихся по сторонам, сканируя окрестности на наличие снайперов.

Сжавшись плотным комком, не дыша, смотрю в одну точку на спинке закрепленного впереди сидения. Не в силах повернуть голову в сторону. Слышу спокойное дыхание, доносящиеся со стороны. Вдыхаю терпкий аромат того, кто разделяет вместе со мной широкое сидение, кажущееся в данный момент металлическим ковриком, состоящим из остро заточенных, длинных игл впивающихся в тело сквозь тонкие слои прилипшей к коже одежды.

– Провальная импровизация, – сдержанно констатирует Всеволод мой несложившийся выпад.

– Если бы твоя ищейка не влезла – заключительная сцена стала бы более зрелищной… – роняю безжизненно.

– Не преувеличивай, – отзывается недоверчиво, наверняка считая, будто я полагалась на реакцию Кира, а не на странное стечение обстоятельств, при котором чудесным образом моя пятая точка, вечно ищущая приключений на свою долю, всё же осталась цела.

Ощутимый поворот его тела в мою сторону вызывает рефлекторный рывок к незапертой на замок двери.

– Что ты дергаешься, глупая? – уточняет ехидно, точно магнитом, преодолевая скованность тела, притягивая взгляд к своей широкой, дьявольской улыбке, в которую сейчас сложены его губы. – Расслабься. Я обещал тебя не трогать и пальцем. Если, конечно, ты сама этого не захочешь, – добавляет с откровенной усмешкой, плещущейся в глазах. – Как отреагировал Павел на весть о твоём скоропостижном замужестве? Сунул на подпись кучу бумаг или забил за ненадобностью, пустив все силы на то, чтобы обработать тебя против меня?

– Считаешь, после всего стоило обрабатывать…? – несдержанно хмыкаю, буквально себе под нос.

– А где он сейчас, дорогая? – не обращая внимания на мои слова, уточняет заискивающе, приподнимая вверх бровь.

– Не знаю, – роняю на выдохе, сама не раз задаваясь подобным вопросом. После выписки из больницы Павел даже не позвонил, не то, чтобы зашёл проведать… При условии, что он знал о том, что я дома.

– "Лечит" ответный геморрой, что я ему устроил, – бесстрастно выносит в заключении Всеволод.

– Его то за что…? – закусываю губы, старательно отводя глаза. Ощущая кожей эту вибрацию голоса, проходящего волной сквозь меня. Ранящего хрипотцой. Истязая и без того болящие мышцы… Замолкаю. Не способная выместить эту боль на виновника произошедших событий.

– Разве я не учил тебя тому, что многое на проверку оказывается вовсе не таким, как видится со стороны? – уточняет нейтрально. И я на автомате киваю, соглашаясь с его словами, находящимися отголосок в душе. Бессмысленно пялюсь в подлокотник, находящийся перед глазами. Пытаюсь понять, как долго продлиться прелюдия спокойного разговора перед тем, как Всеволод приступил к основному заготовленному для меня блюду?

– Думаешь, к тебе в больницу он ломанулся из глубоких морально-нравственных побуждений или великого сострадания? Как бы ни так, глупышка. Да и вся помощь тебе в последние месяцы была лишь прикрытием того, чтобы подкопать под меня и ударить первому, как можно сильнее. Заметь, обладая крупным компроматом на Павла за несколько месяцев до нашего с тобой знакомства, я не афишировал его, имея тысячи возможностей обличить порядочного человека перед твоим отцом, или же, после, перед тобой… Не привык трусливо бить в спину.

– Я помню… – роняю тихо с дрожащих губ. Совершаю глубокий вдох, пытаясь усмирить зашедшиеся дробью зубы. – Ты придержал туз в рукаве, – завершаю более спокойно.

– Умная девочка, – выдаёт слащаво. Превращая двоякую похвалу в подобие бранного ругательства, переполненного пошлым подтекстом.

Самопроизвольно кривлюсь, сглатывая рвущиеся наружу слова, ставшие комом в пересохшем горле, нехотя слушая продолжение его монолога.