Replay

– Будь спокоен, милый друг, – парирую прозаично. – На твой счёт у меня грандиозные, наполеоновские планы… Почему он ничего не сказал мне? – осведомляюсь нейтрально, считывания молчаливый вопросительный взгляд, появившийся у водителя в ответ на мои слова. – В отсутствие Всеволода, вроде как я занимаю в этом доме главенствующее место, – растягиваю улыбку шире, натыкаясь на гримасу недовольства, сопровождающую отмахивающуюся от меня фразу:

– Иди и спроси, если так интересно. Сидит за углом и пьет с собаками.

– Молоко? – вставляю, не сдерживаясь.

– Вискарь, – отзывается глухо. – И, исходя из молчания этих чертей, становится совсем не понятно, кто кого там спаивает.

Закусываю губы, наблюдая удаление Кира к лестнице второго этажа. Сохраняя видимость равнодушия к поступившей информации, медленно, иду следом, отбивая ритм каблуками. Чтобы в один миг скинуть их к чертовой матери, оказавшись за своей дверью. Переодеться в футболку и шорты, и на цыпочках, прислушиваясь к мельчайшему звуку, покинуть границы второго этажа. Двигаясь в сторону библиотеки, обладающей вторым выходом. Тем, что позволяет покинуть дом абсолютно бесшумно, пусть и заставляя сделать более объемный круг, чтобы добраться до интересующей меня точки периметра.

Держась в стороне от яркого света, обхожу по стеночке участки, видимые из окон. Стараясь не думать о том, что Кир мог спровоцировать меня этим разговором специально, чтобы выслужиться перед хозяином, если сумел заподозрить между нами с Антоном некую связь.

Иду, успокаивая себя тем, что смогу откреститься от лишних вопросов, внезапно взыгравшим во мне любопытством. Когда ещё удастся увидеть прославленного АСа в более "ранимом" состоянии, нежели сегодня? Поставлю всё на врождённый цинизм. Расскажу Всеволоду о вершине своего безразличия и желании "добить" слабого из гуманных целей. Дабы не мучился… Фыркаю звучно, огибая очередной угол. Он бы наверняка премировал за подобное жирным куском пирога, посчитав меня достойной себе ученицей.

Знакомый профиль скрыт в тени, падающей от дома. Антон точно нарочно ушёл от взгляда, устроившись на газоне, возле освещенной тропинки. Сидя на мягкой траве. В классическом костюме и начищенных ботинках.

Бликующих от небольших фонариков по краям вымощенной дорожки, ведущей к стальной клетке и делящей на две части пугающую территорию.

Я могу попытаться пройти за его спиной. Устроиться параллельно. Усесться и слушать, о чём он " ведёт речь" со скучающими псами, откровенно зевающими на его слова. Могу. Да только сомневаюсь, что речь идёт обо мне. Не такой он дурак, чтобы, пусть и на пьяную голову, выкладывать тайное во всеуслышание.

– Эй, – окликаю, стопорясь у стены.

– А вот и принцесса пожаловала, – поворачивая голову в мою сторону, протягивает язвительно, отпивая щедрый глоток из бутылки, зажатой в руке. Псы, будто опомнившись, заходятся лаем, бросаясь на клетку. Утихая в миг, стоит только Антону поднять вверх один палец. Я же, дрожа, совершаю боязливый шаг вплотную к стене, упираясь оголенными руками в каменную кладку.

– Цыц, – произносит запоздало, как-то неправдоподобно уверяя в своей невменяемости. Усмехается, замечая мою чопорность, приказывая псам: – Ну-ка преклонили колено перед царской особой!

Чёрные монстры не ведут и ухом, приколачивая меня взглядом к стене. Стискивают челюсти в готовности разорвать плоть на части. Клеймят оголенную кожу двумя парами ожесточенных глаз. И если бы не ограждение между нами, кажущееся со стороны не таким уж и серьезным препятствием…

– Не хотят, – пожимает плечами, поворачиваясь в профиль. – От меня тоже напрасно ждёшь реверанса. Проваливай.

– Кир сказал ты… – начинаю тихо, резко обрывая сорвавшимся с губ вопросом: – Неужели ревнуешь?

– Я не в том состоянии, чтобы найти объективность в бреду твоей мысли, – обрывает резонно, заставляя прикусить язык, чтобы не спросить большего. – Сама просила держаться подальше. Я старательно исполняю все озвученные указания.

– Ведёшь себя как ребенок, – роняю не смело. Я бы далеко не прочь того, чтобы он покинул границы этого дома, но если вдуматься в происходящее… Мне совсем неловко ощущать себя той, кто разрушает чужие, сложившиеся миры.

– Кто бы говорил, – парирует жёстко.

– Что ж… счастливого пути, – роняю тихо, не трогаясь с места, слыша в ответ:

– Весь мир вовсе не крутится вокруг тебя, точно у незримой оси. На всё свои причины. А так называемая тобой ревность и прочая дурь, вбитая в голову, вовсе не показатель какой-то симпатии. Это, скорее, разочарование в своих ожиданиях. Того, кто дорог, никогда не ревнуешь. Это твой выбор. И сомнение в человеке означает только одно – решение быть с ним принято не верно.

Обхватываю себя по плечам, ощущая подобие озноба, пробегающего по коже после его монолога. Слов, цепляющих своей простотой и обыденностью. Слыша в продолжении более мягкое и, одновременно, не теряющее своей колкости:

– Запомни на будущее. Может быть пригодится.