Replay

Открыто смотрю в его глаза. Обозленные. Тёмные. Кажущиеся, в сумерках и свете ночных фонарей, потухшими угольками. Или же кусочками проржавевшего металла. Пытаюсь сдержаться, а губы против воли расплываются в широкой улыбке. Язвительной. Победоносной.

Кутаюсь плотнее в полы пиджака, плавно ступая вслед Всеволоду, идущему впереди с интервалом в два метра. Поравнявшись с водителем, слыша, едва различимое, импульсивно брошенное в мою сторону:

– Сука.

– Я могу проделывать подобные вещи хоть каждый день, – произношу с ноткой яда в переслащенном голосе, застопорившись напротив. – Прекрати действовать мне на нервы, и постарайтесь поменьше попадаться на глаза, иначе я придумаю нечто более изощренное, после чего Всеволод будет только рад избавиться от подобного прислужника.

Презрительно фыркает, усмехаясь над услышанным. Протягивая не громко:

– Ну-ну.

Ухожу в дом, не желая уподобляться этому типу, бросая на воздух бессмысленные оскорбления. Вызывать у Всеволода лишние вопросы по поводу моего отсутствия и темы разговора с водителем. Будто, кроме взаимной неприязни, нас может с ним что-то связывать! Баженову и в голову никогда не придет об этом подумать! Заворачиваю к кухне, останавливаясь в дверном проеме. Наблюдая за тем, как распорядитель моей жизни наполняет бокал янтарной жидкостью, готовой перелиться через хрустальные стенки. Проще было бы пить из горла, чем такими масштабными порциями.

– Присоединишься? – милостиво кивает на остаток алкоголя в бутылке, плещущегося на дне.

– Воздержусь, – мотаю головой под его одобрительный кивок.

– Правильно. Ты нужна мне в трезвом рассудке.

– Для чего? – осведомляюсь с опаской.

– Хочу привить тебе одно необходимое умение в жизни, – усмехается, пресекая немой вопрос, продолжая спокойно: – Тебе необходимо поесть. Наверняка за день не успела. И не считай это навязыванием своего мнения. Воспринимай благосклонностью. Актом доброй воли перед необратимым.

– Посадишь меня на голодный паёк? – усмехаюсь нервно. – Знаешь, после подобного предложения и кусок в горло не полезет.

– Как знаешь, – пожимает плечами, совершая приличный глоток. Кривлюсь, замечая, как бокал разом пустеет на треть, а он, даже не морщась, словно пьет воду, продолжает: – Каждый сам вправе выбирать свою участь. Тебя не учит предыдущий опыт. По логике вещей, умные люди совершают поступки, основываясь на своих ошибках. Ты же…

– Я поняла. Не продолжай, – обхватываю себя руками, словно прячась от его взгляда под широкими полами пиджака. Знобит. От его холодного тона. Непонятных угроз… Мне бы подойти ближе. Попытаться сгладить углы. Отогреть… Да только… сейчас это бес толку. Всеволод, будто находясь на своей волне, увеличивает, и так не столь малое, расстояние между нами. Пресекая любое желание приближаться, выражая хоть какое-то подобие эмоций и чувств. И, если я когда-то пребывала в иллюзиях, что сексом занимаются по любви, или же вспыхнувшей страсти, пусть даже кратковременной, застилающей мысли, то он, своим поведением, напрочь разрушил сложившиеся во мне устои, сведя "занятие любовью" к механическому процессу в получение сомнительного удовлетворения. И всё же невозможно сказать, что я абсолютно равнодушна к нему и не испытываю, во время акта, приятных ощущений. Боль практически стихла, а воспоминания о той ночи… о прикосновениях его языка… до сих пор, всплывая отчетливой картинкой перед глазами, воспламеняют щеки, отзываясь волной тепла, прокатывающейся по всему телу.

Рефлексивно поджимаю губы, задерживая дыхание, участившееся от настигнувших мыслей. Смотрит на меня, не отводя взгляда. Словно считывая изменения, происходящие в эти секунды. Допивая залпом бокал, хрипло произнося:

– Пошли.

– Куда? – роняю тихо, инстинктивно отступая назад. Глупо надеясь спастись от его приближения, настигающего словно лавина. Грозящего смести всё живое, застигнутое на своём пути. Разорвав зрительный контакт, отойдя на пару метров от прохода, слыша приближающиеся шаги, резко разворачиваюсь, буквально врезаясь в стальную, широкую грудь. Перехватывает за плечи, удерживая от падения на накренившихся каблуках. Мгновенно скидываю с себя его руки, взрываясь:

– Да когда ж ты перестанешь путаться у меня под ногами!?

Вопрос становится риторическим. Подошедший сзади Всеволод пресекает любое развитие диалога своим объятием, больше похожим на удушающий захват. Рука, согнутая в локте, удерживающая в себе новую, слегка початую бутылку, тяжелым грузом ложиться на шею, давя своим весом, чтобы я отклонилась назад.