Репетитор

— Неужели не дадут попрощаться с человеком?

— Вы скажите, что мы потом отсидим эти часы.

— Только лучше б не сегодня; сегодня хоккей с чехами!

М а р и н а. Ну-ка, довольно! Чувства наши совпадают, так что можно и не орать. Посмотрим по обстановке, удастся ли нам удрать на вокзал в половине первого… А теперь давайте почитаем кое-что из переписки Чехова о «Вишневом саде» — со Станиславским, Немировичем и Книппер. Может, отсюда мы поймем то, чего не нашел наш бедный театр. (Открыла книгу.) Сентябрь 1903 года. Письмо из Ялты жене: «Дусик мой, лошадка, я уже телеграфировал тебе, что пьеса кончена, что написаны все четыре акта… Люди вышли живые, это правда, но какова сама по себе пьеса, не знаю…» Прошел месяц. Станиславским Чехову телеграфом: «Сейчас только прочел пьесу. Потрясен. Не могу опомниться. Нахожусь в небывалом восторге. Считаю пьесу лучшей из всего прекрасного Вами написанного. Сердечно поздравляю гениального автора. Чувствую, ценю каждое слово…»

Входит  М а й д а н о в. И стоит потупившись.

Что, Майданов? Скучно стало?

М а й д а н о в. Угу.

М а р и н а. Ну, садись.

М а й д а н о в. Нет, спасибо. Я хотел… Детективчик у меня в сумке. Называется «Перстень с печаткой». Я возьму, а?

Кто-то хихикнул.

А л е ш а (встал). Пошел вон!

М а й д а н о в. Чего-о? Ты у нас вроде не учитель пока…

А л е ш а (в ярости берет его за шиворот). Пошел вон, тебе говорят!

М а й д а н о в (резко вырвался, мазнул Алешу по лицу рукавом, сбил с него очки). Вот видишь… Ты ж близорукий — тебе нельзя далеко руки тянуть. Только хуже получается.

Поднялся Женя Адамян, за ним еще ребята.

Ж е н я (Майданову). А ну, пошел…

М а й д а н о в. Вот люди, а? Книжечку хотел взять — что особенного?

М а р и н а. У тебя сейчас затмение, Майданов! Оно пройдет, ты будешь очень жалеть!

М а й д а н о в (вздохнул). Меня уже пугали, Марина Максимовна, я пуганый.

Юля Баюшкина схватила майдановский ободранный портфель и кинула ему.

Ю л я. На! Бери и выметайся!

М а й д а н о в (нагнулся, подобрал свои вещи). Вы тут Баюшкину успокойте… Во как швыряется! И побледнела вся… Не стоит, Юль. Купим мы ему очки, подумаешь. (Вышел.)

М а р и н а. Алеша, ну зачем ты полез? Это же не метод…

А л е ш а (с беспомощным и напряженным лицом). Потому что… потому что, когда есть один хам, то никакого «Вишневого сада» — ни для кого! — уже быть не может!

Звонок с урока.

М а р и н а (глянула на часы, грустно). Это, положим, верно… Вам не кажется, братцы мои, что такое может происходить только на моих уроках? Что я сама виновата?

Т а н я. Почему?

М а р и н а. Если бы знать! Что-то не так делаю, чего-то важного не успеваю… Майданова вы сейчас оставьте в покое — слышите? — это просьба моя!

Ребята выходят из класса. Задержалась одна Юля.

Юленька, что с ним творится — можешь объяснить?

Ю л я. Мстит он вам. Из-за меня.

М а р и н а. Чувствую, что из-за тебя. Но не понимаю — за что.

Ю л я. Ну, знает он, что мы часто у вас собираемся… Что я эти вечера не променяю на хождение с ним. Это — раз. И потом, он чует, что из-за этого я стала не такая, как раньше… Он вообще уверен — вы же сами слышали, — что все это «треп» и что он прекрасно обойдется без стихов, без театра, без музыки…

М а р и н а. Ясно… Слушай, а с той компанией он уже не имеет дела?

Ю л я. Давно! За полгода я ручаюсь. Баба Сима успела прочистить ему мозги. Ну, и я немножко… Двое оттуда уже в колонии — киоск взломали. Они бы и Сашу потянули — слава богу, у него тогда был перелом руки…

М а р и н а. А если б не это «счастливое» обстоятельство?

Ю л я. Нет! Я не то хотела сказать… Он и со здоровой рукой не пошел бы, верите?

М а р и н а. Я-то ему готова верить…

Ю л я. Трудно ему причалить к нам, понимаете? Знает он вас не так давно, как мы…

М а р и н а. Как бы ему объяснить? Я могу написать на своей двери аршинными буквами: «Все, кому интересно, добро пожаловать!»

Ю л я. А как сделать, чтобы ему стало интересно?

М а р и н а. Вот именно: как?

Ю л я (роясь в портфеле). Хотите яблочко?

М а р и н а. Хочу…

Они замолчали и стали грызть яблоки.

Картина третья

По коридору идут в сторону директорского кабинета  Н а з а р о в  и  Э м м а  П а в л о в н а — молодая белолицая женщина, со сложной прической и крупными клипсами.

Н а з а р о в. По одному уроку нельзя судить. Я лично не берусь. Надеюсь все же, что он был нетипичный.