Репетитор

М а й д а н о в. Могу привести один пример… чтоб туман разогнать. В сорок девятой школе была по черчению Вика — Виктория Николаевна. И вот один парень, Толик Арцелуев, — правда, он переросток был и, по-моему, с небольшим «приветом» — возбудился ужасно. Другие тоже, но он — особенно. И дал клятву на полном серьезе, что через два года после школы Вика будет его. И что всем свидетелям этой клятвы — гулять на свадьбе.

А л е ш а (не выдержал). Зачем мне это знать? Что ты плетешь?!

М а й д а н о в. Во бешеный! И Толик такой же был… Не хочешь дослушать?

А л е ш а. Не хочу.

М а й д а н о в. Дело хозяйское. А вообще красивая история. Многосерийная! Она и сейчас продолжается… Ладно, я не навязываюсь. На третьем этаже Марина Максимовна, иди, только не споткнись без очков-то…

А л е ш а (потрясен и скрыть этого не может). Все-таки я не пойму, Майданов, подонок ты или кто?

М а й д а н о в. А это вы обсудите у себя на кружке — на Гагарина, двадцать два. Не зря же там такие крупные специалисты собираются. (Засмеялся, ушел.)

Алеша побрел в другую сторону.

Картина пятая

Лестничная площадка у входа в квартиру. На низком подоконнике сидит  Ю л я, что-то ест из пакета. Появляется  К л а в д и я  П е т р о в н а  Б а ю ш к и н а, ее мама. У нее тяжелая сумка.

Б а ю ш к и н а. Здрасте! Сидит сиротинушка, пожалеть некому… Ключи забыла?

Ю л я. Не помню. Кажется, потеряла.

Б а ю ш к и н а. А голову ты не потеряла пока? На месте голова? Ключ-то можно заказать, это чепуха — четыре раза уже заказывали… А что грызешь?

Ю л я. Хрустящий картофель.

Б а ю ш к и н а. Да… Выгодно, и обедать не захочешь, и гарантируется тебе изжога — и все за гривенник! (Отпирает дверь.)

В прихожей стоит вешалка, и виден бок холодильника.

Ну, ищи ключ. Только сразу тапочки!

Ю л я (входит). Все сверкает… В честь чего это?

Б а ю ш к и н а. Да так, доченька. Делать мне было нечего, вот и вылизала квартиру. Хрустики твои давай сюда, я выкину, а то еще мусор от них… Так ты не знаешь, в честь чего? Интересно… (Разгружает сумку с покупками.)

Ю л я (посмотрела). Рыба… живая?

Б а ю ш к и н а. Полтора часа стояла. В честь чего? Или верней, кого?

Ю л я. Теряюсь в догадках.

Б а ю ш к и н а. А ты не теряйся, ты скажи, какой завтра день. В догадках она теряется!

Ю л я. Да помню я свой день рождения. И что — на алтарь этого события надо обязательно живую рыбу? (Скрывается в комнате.)

Б а ю ш к и н а. Да, семнадцать лет единственной дочери — это событие. Я-то знаю, чего они мне стоили! Я вообще завтра могу быть пьяной, и никто мне не смеет слова сказать. (Орудует в холодильнике.) Иди сюда с листочком — список составим! Я должна знать, сколько народу будет…

Ю л я. О господи!

Б а ю ш к и н а. Чего ты там молишься?

Ю л я. Надоело потому что! Опять тетя Лиза с мужем… Опять Фенечка… (Вернулась в прихожую.) Как тебе не лень возиться для них?

Б а ю ш к и н а. Это для тебя, дуреха! По ним я еще не соскучилась.

Ю л я. Я тоже… И не надо ничего устраивать. Спусти как-нибудь на тормозах это великое событие.

Б а ю ш к и н а. Та-ак… (Села.) Ты что, двоек нахватала?

Ю л я. Нет.

Б а ю ш к и н а. А почему такое безразличие? Как его понять?

Ю л я. Зачем тебе все понимать, мама? Двоек нет, а настроения праздновать тоже нет.

Б а ю ш к и н а. Ну хорошо. Лиза и Феня — они мещанки, допустим. Даже не допустим, а так и есть. Давай тогда твоих позовем, из класса. Мариночку вашу позовем. Буду рада, нам с отцом полезно послушать ее и все ваши разговоры… а то и мы тоже сползаем в мещанство… Сползаем ведь, а?

Ю л я. Ой, не надо этого!.. Не такая приятная тема.

Б а ю ш к и н а. А я, дочка, не могу приятную для тебя тему найти. Вот давно уж пытаюсь, а не могу! Хочу с Мариной Максимовной посоветоваться, у нее для вас таких тем полно — одолжила бы… Что ни скажу — все не так, от всего у тебя лицо передергивается. Я иногда надумаю что-нибудь сказать, да и проглочу… боюсь — не понравится.

Ю л я (тихо, в сторону). Ну и почаще бы так.

Б а ю ш к и н а. Что?

Ю л я. Ну, правильно, мам, у меня сейчас такой период…

Б а ю ш к и н а (перебила). Что — правильно? Чаще проглатывай, мать, больше помалкивай — это правильно? Дрянь ты высокомерная, вот что! Я отцу говорила — не стоит она этих подарков, не оценит… Иди смотри — там у него в столе, справа, — магнитофон, о каком ты мечтала, пять дней уже тебя дожидается, спрятанный! Завтра чуть свет отец будет суетиться, преподносить на блюде… А за что, за какие радости? Он стоит двести рублей без малого… Двести!

Ю л я. Ну, так не надо было, мам… Я ведь только заикнулась!