Реквием

– В придачу ко всему и в тусовках Антон был своим парнем. Государственные праздники и юбилеи сотрудников отмечали интересно, с размахом, часто на природе. Антон заложил хорошие традиции. Целые спектакли устраивал. Он же большой знаток театрального искусства, и не только театрального. Поделиться? Может, пригодится. Антон виртуозно владеет гитарой. У него мягкий сочный баритон. Поет трогательно, душевно, без пафоса, но очень человечно. И такой заряд вкладывает в каждое слово! О серьезности и надувании щек не могло быть и речи. В компании он человек с распахнутой душой. Импровизатор! Фейерверк! И мне казалось, что он заполняет все пространство вокруг себя. Феноменально! Он равновелик и в работе, и в досуге.

– Налаживал внутренние, культурные связи? Понимаю. Хороший коллектив как вторая семья. Всё у Антона отлажено и калькулировано. И сам он – этакий жизнерадостный очкарик… с неукротимым пламенем в глазах. Какая сила духа и жажда яркой жизни! Завидую. Я как-то… где-то… даже огорчилась, что не пересекалась с ним по работе и что не довелось оценить его вокальные данные.

– Еще успеешь, – успокоила Инна подругу, не заметив ее легкой иронии. – У Антона есть прекрасное свойство: он умеет при любых обстоятельствах чувствовать себя счастливым и остальных вовлекает в свою положительную сферу. Его лозунг: «Я люблю тебя жизнь и надеюсь, что это взаимно». Может, поэтому он не тяготится ролью руководителя.

– Он был предтечей демократических отношений руководителя с сотрудниками и символом нашей эпохи. Фартовый парень! Недоброжелатели посрамлены! Звучит вызывающе прекрасно, – пошутила Лена. – Понимаю, восхищение – одно из величайших наслаждений. И ты, пораженная неотразимым обаянием Антона, смотрела на него, замерев от счастья!

– Настоящие физики – народ дружный и демократичный. Антон всегда выслушивал все доводы «за» и «против» и либо подтверждал, либо опровергал их. И этим многое сделал для самоутверждения сотрудников и повышения их самооценки, что, как ты знаешь, очень важно для людей науки.

– Он не допускал оскорбительной обиходности даже в мимолетных встречах? Верю. А ты была из его свиты или они вместе, а ты до кучи?.. Ничего, бывало и хуже. Кипиш не поднимала? – опять поддразнивает Лена Инну. Но та снова в запале:

– Работая и отдыхая рядом с ним, я была на седьмом небе. Даже одобрительный кивок Антона вызывал во мне трепет удовольствия и удовлетворения. Ни для кого не секрет, что от него к тому же исходила настоящая надежная мужская сила: нежная, влекущая, головокружительная, сексуальная, способная будоражить не только ум, но и плоть. Работа в его коллективе стала особой страницей в моей жизни.

– А для него радость работать с тобой заключалась в том, что он знал, что ты все сделаешь, но не догадывался как. Ты же непредсказуемая, – улыбнулась Лена. – Ты очень убедительна в своих высказываниях об Антоне. А-а… так все же не имитировала любовь! Она так явственно из тебя выпирает. Не стыкуется что-то.

– Он был тем, что составляло мою жизнь, мою судьбу.

– В кумиры возвела?

– Ты тоже… Андрея.

Лена будто не расслышала.

– Теперь у нас принято ругать советское время. А зря. Сколько всего хорошего было создано за послевоенные годы! Страна поднялась из руин. Построены прекрасные города, огромные заводы, электростанции. Я уж не говорю о Космосе. А сколько всего полезного было изобретено нашими прекрасными специалистами! Но партократы и чиновники не способствовали их внедрению. Нижайшее им «спасибо» за это. А Запад подхватывал наши идеи, совершенствовал, изготовлял продукцию и нам же продавал за большие деньги. Америка не признавала наши патенты и себе присваивала первенство в изобретениях и открытиях. А сколько полезного сделал наш институт! Все-таки роль личности руководителя переоценить невозможно.

Лена, ты представляешь, я уже видела себя руководителем отдела. Думала, вот-вот, не за горами. А тут перестройка накатила. Институт дышал на ладан. Мы воевали. Борьба не всегда шла по правилам. Сплошные стрессы. Я не ушла бы никогда, если бы не эта чертова болезнь. Не хотела быть обузой, – безжизненным голосом закончила рассказ Инна.

Лена молча прижала к себе подругу.

– Уезжая к тебе, я спросила Антона: «Что будет со страной?» Он ответил сурово: «То, что она заслуживает, если верить в действие нравственных законов».

Такой вот он, наш Ант. (Антей?) Так мне позволено было его называть, когда мы один на один беседовали и спорили в его кабинете. – На лице Инны появилось лукавое выражение, словно она о чем-то умалчивала. Она выглядела как озорная девчонка, которая не раскрыла подруге тайну, и теперь интригует ее этим.

«Женщина остается женщиной до последнего. Почему бы ей не помечтать и не пофантазировать о радостном, но несбыточном? На земле не найти силы, которая заставила бы тебя раскрыть этот секрет?» – грустно улыбнулась Лена, прекрасно понимая невинную уловку подруги.

– И ты могла в разговорах с ним позволять себе некоторые вольности? – Лена осторожно подвела Инну к возможной откровенности.

– Только в спорах, – серьезно ответил та.