Реквием

– И что толку было с ними препираться? Как уличишь, если на руках недостаточная доказательная база? Гадили тишком, из-за угла: одних настраивали против других. Обычный прием. Открыто чинить препятствия не решались. Ох уж эти мне закулисные игрища, прихоть злой подлой кучки разрушать судьбы порядочных людей! А слова к делу не пришьешь. Я имела неосторожность, как ребенок, бросать им в лицо правду-матку. Но только иногда, когда очень заслуживали. Не за себя билась, по мере сил помочь безгласному коллективу хотела уже хотя бы тем, что открыто высвечивала проблемы. Нет, я, конечно понимала, что это наивно, безрассудно, бесперспективно. Но то были «знаковые» события! И было в них нечто!

К сожалению, во всех «войнах» за правое дело, как правило, побеждали подонки. Решающее слово редко было за мной. Таков сложный и печальный рисунок моей судьбы, – с трагической усмешкой заключила Инна. – А рядом со мной было много бросающихся на амбразуру только при твердой уверенности, что там нет пулемета. Есть что вспомнить и есть что забыть. Да ну их… на все буквы алфавита.

А потом, когда ушла в тень, началась обычная заоконная жизнь, и надо было искать лазейки, как-то из этой ситуации выходить, чтобы не пробавляться от пенсии до пенсии… И вдруг добавила развязно, весело, с вызовом:

– О своей поразительной скромности я могу говорить часами! И о ярком уме тоже.

Лена оценила юмор подруги, улыбнулась, но ответила то ли подчеркнуто-деловым, то ли привычным начальственным тоном. И, похоже, не заметила этого.

– Так жизнь устроена: победа одних всегда оборачивается безусловным поражением других. Отсюда, сама понимаешь…

– Высшая сила наделила тебя даром осуществлять свои мечты. Похвались своими очередными победами, – попросила Инна.

Лена повела затекшими плечами:

– Если только над собой.

– Иметь такой диапазон достоинств и возможностей и остаться скромнягой, не афишировать свои успехи? Я негодую!

Губы Лены едва раздвинулись в насмешливой улыбке:

– Не быть в восторге от себя с детства приучена.

– А для меня настроение – вещь непрограммируемая. Я – спичка.

Печаль была естественным состоянием твоего детства. В ней было и утешение, и невозможность не прислушаться к себе, не задуматься. Но ни хитрости, ни лукавства в тебе не сформировалось. Если надо, ты – непобедимая крепость. Если надо – торпеда или напротив – стабилизатор.

– Это готовая, «скудная» эпитафия? – усмехнулась Лена. – Провела блиц-опрос или сама сочинила?

– Меня до перестройки в институте Антона к медали представляли. Все бумаги собрали, а отослать не успели.

– Надо было скручивать пальцы на удачу, – пошутила Лена.

А знаешь, как Герка о тебе сказал? «Ей трудно найти мужчину по себе».

– А я думала, он в стихах… – пошутила Лена. – Вы с ним и меня обсуждали?

– Но не осуждали. Ты идеальный друг и собеседник.

– Потому что больше молчу? Импровизируешь на ходу? Но ты права. Нас, всю жизнь надеющихся только на себя, трудно сломать.

– У тебя чарующая улыбка, как у моего любимого певца Олега Погудина, соединяющая в себе недосягаемость и доступность! По ней многие сходят с ума, а ты ее прячешь.

– А это ты к чему? – недовольно остановила Лена подругу.

– А дар предвидения? Ты безошибочно разгадываешь мысли начальников. Он корнями уходит в прошлое твоих предков.

– Серьезно? Ты о передаче на генном уровне не только наследственных черт, но и информации или о подключении некоторых людей «к коллективной мировой памяти» по Юнгу? – отшутилась Лена. – Не дар это, жизненный опыт. Просто я никогда не беру на себя обязательств, которых не способна выполнить.

– Я о переходе сущности души из одного тела в другое. А вот я получала удовольствие от тщетности игр конкурентов и от того, что всё это они разыгрывали ради того, чтобы победить, сломить меня. Я любила осваивать необжитые пространства и ни с кем, кроме тебя не считаться. О, это очарование неизвестности! – в тон подруге, но несколько резче ответила Инна и упрямо продолжила:

– Собственно, независимость – одно из главных слагаемых в твоей разносторонней, «разномастной» индивидуальности. Ты сама по себе. Ты, как лотос, который закрывается от человека с плохим биополем. За «разномастную» не обиделась?

– Не так чтобы очень, – усмехнулась Лена и объяснила:

– Полностью открыться, – значит дать оружие врагу или конкуренту. Чем шире раскрываешь объятья, тем больше вероятность быть распятой. Потому-то тщательно взвешиваю каждое слово. Между людьми редко бывает полное понимание. И открытость подчас способствует использованию человека далеко не в «мирных» целях. Я рано поняла, что мир во многом несправедлив и что я должна держаться талантливых людей с неравнодушными сердцами или просто хороших, добрых. И если не находила таковых, то сознательно скрывалась от реальности в область собственных фантазий. В детстве они меня спасали. Не вступала в споры и перепалки со своей совестью. Это нормально для интроверта. Я мало с кем могла сосуществовать рядом, поэтому никогда не стремилась к широкому кругу друзей.

– Генетическая предрасположенность?

– Скорее, приобретенная.