Река убиенных

– По-христиански, старшина, по-христиански. Только сумеем ли всех оплакать? Хотя бы своих. Не говоря уже о пришельцах. И еще скажи мне… Ты значительно старше меня, опытнее, жизнь повидал. Сумеем в конце-концов устоять в этой войне? Против такой-то силы?

Старшина помолчал, закурил, потом еще какое-то время задумчиво смотрел на пламя зажигалки.

– Я тебе как окопник окопнику скажу, чтобы не под протокол.

– Так и прошу.

– Гнать он нас будет долго. Далеко гнать будет – точно говорю. Может, до самого Днепра, а может, и дальше – до Волги, Дона. А все равно выдохнется. Страна огромная. Люду много. Леса темные. И бить немца будут повсюдно, в каждом городе, каждом селе, в каждом перелеске. Нет, не захватить ему такую страну, не удержать ее – при всей его стальной машинерии.

– Но ведь, кроме Германии, против нас еще Румыния, Венгрия. А там и Япония не выдержит, попрет.

– Согласен, силища. Уж какой румын невояка, а человек при оружии – он всегда страшен. И убить его, обстрелянного, ой как непросто. Он ведь тоже горазд убивать. Но только, мозгую, все эти союзнички германцу не помощь. Дух не тот. Германец еще и духом, верой в свой рейх силен. А остальные – что свора шавок, им бы на падаль бросаться или после коршуна пировать.

– Доля истины в этом, конечно, есть, – неохотно согласился Штубер. Но это игра. В душе барон был полностью согласен с ним. Особенно в том, что касается союзников. Но более всего Штубера удивил трезвый аналитический подход старшины к оценке ситуации.

– Зря Гитлер попер сюда, зря. Чего ему не хватало? Под гусеницами его танков вся Европа. С нами вон договор подписал. Когда два медведя начинают драть друг друга из-за берлоги, хозяином становится третий. Послабее, но осмотрительнее, хитрее.

– Англия то есть?

– Да хоть бы Америка.

– А ты политик, старшина, политик. Кто ж ты по профессии?

– Да как тебе сбалагурить? Студентом был когда-то. Инженерничать мечтал. Не дали выучиться, выгнали. Чуть ли не судили как врага народа. Старый друг, армейский майор, помог в армию определиться. Уж сам не знаю, почему, но приняли меня, хоть и не должны были – неблагонадежный все же. Командовать людьми, конечно, не дали, все при технике состоял, но как-никак старшина.

– Однако предупредили, что офицерского чина тебе не получить?

Штубер сразу заметил, что употребил понятие «чин» вместо «звание». Однако старшина на это не среагировал.

– Я и не рвусь. И на том спасибо. Не будь армии – спился бы, заблатнился, как множество других. Так что я не в претензии.

– Сам-то рассчитываешь пережить эту войну, или… голова в кустах? Что чутье подсказывает?

– Подсказывает, что вроде должен еще пожить. Особого страха нет. Но и на рожон не лезу. А там, как судьба предначертит.

– Значит, говоришь, еще должен повоевать? Хорошее предчувствие.

Штубер поднялся и вышел из блиндажа. Вслед за ним вышел и старшина. Какое-то время они стояли в окопе и всматривались в ту сторону, где должны были находиться окопы немцев. Ночной ветер разносил по степи зарождавшиеся там слова германского солдатского гимна и звуки губных гармошек.

– Э, старшина, хлопцы наши уже вернулись? – как бы невзначай спросил Штубер.

– Которые расстреливали? Не знаю.

– Странно. Почему не доложили?

Они прошли ходом сообщения к окопу, поинтересовались у одного солдата, другого. Старшина позвал Семенюка (фамилии остальных, очевидно, не запомнил), но кто-то из бойцов ответил, что он до сих пор в плавнях.

– Может, они там в секрете остались? Как дозорные? – предположил старшина.

– Товарищ лейтенант, вас к телефону! – крикнул телефонист.

– Меня? Кому это я понадобился?

– Командир дивизиона.

– Ничего не предпринимать, старшина. Ждать меня здесь. Я сейчас.

«Только бы не вздумал пойти на поиски красноармейцев без меня, – слегка нервничал Штубер, принимая из рук телефониста трубку. – Кстати, почему бы нам не сходить на эти поиски вместе? Прихватив, может быть, еще кого-либо из солдат?» – успел он подумать, прежде чем услышал сбитый с тональности сиплой одышкой голос Грошева. Оберштурмфюреру уже запомнилась эта неизгонимая одышка, с которой капитан, очевидно, давно свыкся.

– Пляши, лейтенант, прибыло подкрепление. Взвод приведет младший лейтенант Совко. К сожалению, совсем еще дитя. Ни стрелять, ни козырять. Я вас спрашиваю! Так что принимай на себя общее командование сводной ротой.

– Как прикажете, товарищ капитан.

– Пусть пока окапываются во втором эшелоне. Метрах в пятидесяти за тобой.

– Не против. Пусть окапываются.

– Вслед за ним и я тебя навещу. А то меня в штаб полка вызывали.

– По поводу меня, что ли?

Вопрос был задан в темпе разговора и не должен был вызвать особого подозрения.

Грошев замялся.

– Почему тебя? По общей обстановке. Кстати, в штабе сказали, что к тебе вроде бы пленного переправили. С передовой. Немецкого офицера.

– Странно. Откуда они узнали об этом? – не смог скрыть удивления Штубер.

– Кто-то сообщил. Им тут сразу же разведотдел дивизии заинтересовался. Так что жди еще одних гостей. Придут за твоим «языком».

– А вы не могли бы попросить штаб полка, чтобы их, гостей этих, немножко задержали?