Рейд ценою в жизнь

Гауптман снова с кем-то связывался. Проявление раздражения, возникла заминка, пленных стали загонять в кузов, они набились как серди в бочку. У заднего борта пристроились автоматчики, взяли красноармейцев на прицел. И этот грузовик покатил по лесной дороге, поднимая пыль. Его сопровождали мотоциклисты.

Шубин перевёл дыхание – лучше не думать, что происходило. Возможно рабсила потребовалась на другом объекте, привлекать своих солдат к перегрузке гауптман не спешил, ходил кругами по охраняемой территории. Ворота хранилища оставались открытыми, чернела дыра, словно пасть гигантского животного.

Эх, засадить бы в неё из чего-нибудь!

На этом месте Шубин задумался, зашевелились извилины под черепной коробкой, заработала мысль. Это была необычная идея – безумная, невероятная имеющая мало общего с возможностями людей, оказавшихся в тылу врага, но идея была навязчивой и через минуту поглотила лейтенанта целиком.

В районе базы установилось затишье, часовой закрыл ворота, но это не имело значения.

Шубин стал отползать, бросая своим:

– Всем назад. Есть дело. Савенко остаться, наблюдать за противником. Никита, ты был артиллеристом, должен разбираться. Разбитая батареи сорокапяток, которую мы видели на дороге.

– Так точно, видели, товарищ лейтенант! – у Брянцева от удивления вытянулась челюсть. – Разнесли её фрицы. В походном положении были орудия, «Комсомольцы» их перевозили, под удар попали, там все тягачи разбитые всмятку, вы же помните.

– К чёрту тягачи, Никита. Вспоминай про орудия… Ты на какой батарее служил.

– Противотанковые сорокапятки 32-го года, – Брянцев сглотнул: – Наводчиком служил в 332-ом артдивизионе. Это те же орудия, товарищ лейтенант. У нас выбор, сами знаете, небольшой. Те, что мы видели были слегка модернизированы, считайте 34-го года выпуска, тогда вносили небольшие изменения. Товарищ лейтенант, вы что-то задумали? Там же всё расквашено…

– Думаю, Никита, вспоминая тягачи разбитые пушки оторвались, но некоторые целые, нет?

– Да, парочка была в безнадёжном состоянии, но остальные то…

– Мужики, вы тоже вспоминайте.

– Товарищ лейтенант, там точно одно орудие было в приличном состоянии, – заволновался Мостовой. – Щиток погнуло, лафет тоже, но ствол и замок были целые. Я ещё подумал, что эту штуку можно дальше использовать. Может я чего не заметил, точно не скажу. Товарищ лейтенант, а к чему всякие разговоры? У немцев тягач попросим?.. Сами сюда притащим? – Мостовой замолчал, начал соображать.

Остальные тоже задумались, сделали серьёзные лица. Вот уж, воистину самый глупый выбор делается самым умным видом.

– Возможно вы правы, товарищ лейтенант, – Брянцева одолела какая-то волнительная дрожь. – Одна из пушек точно была в пригодном состоянии, хотя я сильно не всматривался. Но лафет, раздвижные станины вроде целы. Если замок с затвором не пострадали если ствол не погнуло, то выстрел думаю можно сделать.

– Одного выстрела будет мало, – рассудительно изрёк Глеб. – А теперь поправьте меня, если я ошибаюсь… От уничтоженной колонны до этой опушки метров четыреста – три минуты бега рысью. Нас восемь здоровых мужиков – можем горы свернуть, ну хорошо, шесть – один останется на посту, здесь; другой уйдёт в дозор, охранять наше мероприятие. Шестеро здоровых мужиков тоже сила… Дорогу, на которой разбомбили колонну, немцы не используют – мы их там не видели. Тягловая сила – это мы. Пусть даже повреждён лафет и колёса. Это действительно орудие модернизации 34-х годов – деревянные колёса заменены металлическими фордовскими, с гибким каучуком…

– Полуавтоматика… – зачем-то добавил Брянцев. – Затвор запирается автоматически после помещения снаряда в казённик.

– По дороге меньше четырёхсот метров, – продолжал Глеб. – Плюс дополнительный отрезок метров шестьдесят. Пробиться через кустарник, затащить на косогор и установить на позицию, при этом немцы не должны услышать, как мы пыхтим и материмся. В шестером и не дотащим? Масса изделия четыреста с небольшим килограммов – пустяк на шестерых.

– Ну не то, чтобы пустяк… – почесал затылок Мостовой.

– Чем стрелять будем товарищ лейтенант? – недоверчиво спросил Герасимов. – Там валялись неразорвавшиеся снаряды, точно, валялись…

– Да, валялись! – вспомнил Брянцев. – Из ящиков высыпались. Не знаю, помогут ли нам бронебойные, но можно попробовать за неимением чего-то другого. Покопаемся, – хмыкнул Брянцев. – Для этой пушки выбор небогатый – бронебойные, осколочные, картечь.

– А теперь вопрос на засыпку, Никита, ты один у нас артиллерист, как на духу: если установим пушку за лещиной, подготовим к стрельбе, сможешь попасть в открытые ворота? Надеюсь все понимают, что в этом случае содержимое хранилища с детонирует наверняка?

Мостовой аж зажмурился – представил, как наяву, поёжился:

– Товарищ лейтенант, я постараюсь, сделаю всё возможное… – Никиту от волнения прошиб пот. – Но в таких условиях, если не закрепим лафет и станины, не могу гарантировать, но сделаю всё, что смогу. В идеале следует иметь возможность произвести два… три выстрела.

– Посмотрим, постараемся предоставить тебе такую возможность.