Рейд ценою в жизнь

– Варюша, не мелите чепуху, – процедил доктор, не отрываясь от работы. Он словно ничего не замечал, только скулы побелели, из кончика носа на белый халат, забрызганной кровью, закопал пот. – Варюша, придите в себя, мы не можем бросить пациента. Если оставить его в таком виде, он умрет через несколько минут. Я не справлюсь один, надо удалить товарищу селезёнку, только в этом случае у него появится шанс.

– Павел Петрович, ну стреляют же!.. – девушка присела от страха, когда неподалеку от операционной кто-то взвыл. Пули прошили конусообразный потолок, затряслась лампа, прикрученная к цоколю-переноске.

– Варюша, успокоитесь, придите в себя, – доктор, словно убаюкивал её, пальцы уже не тряслись, скальпель аккуратно делал свою работу. – Всё хорошо, это нормальная, штатная ситуация… Если забыли, мы находимся на фронте, а не в районе Уральских гор. Всё будет хорошо!.. Пусть военные выполняют свою работу, а мы будем выполнять свою. Варенька, приготовьте эфир и хлороформ, если раненый придет в себя нам придется ввести и это обезболивающее… Варенька, не стойте, умоляю!.. Работайте, душа моя! Стреляют это обычное дело.

Это не было обычным делом. Медсестра кусала посиневшие губы, дрожало её кукольное личико, она забралась в шкаф, зазвякали флаконы.

Стрельба становилась оглушающей, она приближалась, ругались матом легкораненые, кто-то кричал, что в его винтовке остались только два патрона, нужно уходить…

– Зоя Ивановна, где ваши санитарки?.. Быстро уводите раненых! – надрывался мужской голос. – Эвакуируйте только тех, кто может передвигаться, иначе потеряем всех – охрана долго не продержится.

Откинулся полог в палатку всунулся санитар, с волос стекала кровь.

– Товарищ майор, Варвара… Почему вы ещё здесь?.. Быстро уходим!.. Немцы идут!.. – он побежал дальше.

Девушка прерывисто вздохнула, но продолжала искать нужную склянку.

– Варенька, что вы возитесь?.. Давайте скорее!.. – бормотал доктор. Он только что закончил вскрывать брюшную полость. – У больного внутреннее кровотечение… Посмотрите, что тут творится. Быстро ставьте укол, а потом сушите рану – марлей, бинтами – всем, что найдёте! Варенька, я заклинаю вас… Не стойте, работайте!.. Это же госпиталь… Как вы не понимаете, есть же какие-то международные нормы, общепринятые положения, не позволяющие применять насилие к раненым. Давайте, голубушка, шевелитесь, выходите из анабиоза.

Медсестра шумно выдохнула на пару мгновений закрыла глаза, она поставила укол, стала разрывать упаковку марли, личико девушки покрывалось нездоровой синью. За брезентовым полотнищем затихли крики, оборвалась стрельба.

Павел Петрович, закусив губу, продолжал священнодействовать – подобных операций на своём веку он провёл множество: в Финляндии; на Хасане; Халхин-Голе; на текущей, Богом проклятой войне – все пациенты выживали. Военврач Старостин делал всё возможное.

– Варенька, сушите скорее, время не ждёт. Ни в коем случае нельзя останавливаться. Так, вот здесь перетяните… Вот этот сосуд прижмите… Держите крепко… Я приступаю к удалению.

Вновь откинулся полог палатки – в операционную заглянул немецкий автоматчик, на возбуждённом лице мелькнуло недоумение, он заколебался…

– Выйдите вон!.. Сюда нельзя! – бросил врач, не отрываясь от работы.

Пехотинец посторонился и в палатку вошёл офицер в полевой форме – гауптштурмфюрер – он был рослый, осанистый, в светлых глазах проблескивала ирония, в правой руке он держал парабеллум, большой палец левой руки был небрежно втиснут за ремень. Офицер осмотрелся с недоумением, пожал плечами, с любопытством уставился на сотрудников госпиталя.

– В чём дело?.. – недовольно произнес Старостин. – Я же сказал, сюда нельзя! Немедленно покиньте помещение! Посторонние во время операции не допускаются!

Офицер улыбнулся, качал головой, видимо, понял, что именно ведут доктор. Он подошёл к операционному столу, держась подальше от скальпеля и окровавленного тела. Гауптштурмфюрер вытянул шею, поцокал языком и переглянулся с автоматчиком, застывшем у порога, солдат равнодушно пожал плечами.

Доктор Старостин раздражённо сморщился, окровавленные бинты и марля летели в корзину, медсестра зашивала сосуды трясущимися руками, не поднимала голову.

– Вы совсем ничего не понимаете? – Старостин бегло глянул на офицера – более долгого взгляда тот не заслуживал. – На каком ещё языке должен с вами обращаться, чтобы вы поняли? Поимейте хоть кроху уважения к раненому и медицинскому персоналу!

Варюша всхлипнула, офицер с жадностью поедал их глазами – за всю свою военную жизнь он ни с чем подобным не сталкивался.

Доктор удалил селезёнку, выбросил её в ведро. Рана уже не кровоточила, можно было зашивать.

– Варенька, давайте… – самообладания ещё хватало, но голос врача дрожал. – Не стоите!.. Вы уже подготовили нитку с иголкой?.. Зашивайте, пока действует обезболивающее.

– Господи, мамочка дорогая!.. Я сейчас не выдержу… Павел Петрович, миленький… – девушка с трудом шептала. Она потянулась к соседней тумбочке, где были выложены медицинские принадлежности…