Redrum 2017

Это не могло кончиться так. Осталось то, чего изменить она не могла, как бы ей не хотелось. Она никогда всерьез не задумывалась, что нечто может быть неподвластно её воле. Она же сильная женщина, правда ведь? Она сама строила свою жизнь так, как считала нужным. Прошлое не воротишь — это она понимала, но, несмотря на всю свою рациональность, отсутствие веры в любые сверхъестественные, божественные и какие угодного, не поддающиеся разумному анализу проявления, она продолжала искать способ.

Но сперва… надо разобрать на мелкие кусочки…

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ Алексей Шолохов Салама ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

«Однажды я натолкнулся на статью о восстаниях рабов в стране великих возможностей. Восстание Ната Тернера меня поразило до глубины души. Подробности вы легко сможете найти в сети. Вкратце: Нат был необычным рабом. Он был грамотным и верующим человеком. Пожалуй, это меня поразило даже больше, чем то, что Нат со „свободными“ рабами убивал, в основном, женщин и детей ненавистных рабовладельцев. Моя история почти о том же — о грамотной и верующей рабыне, живущей под одной крышей с рабовладельцем. А грамотность и вера способны подтолкнуть к восстанию…»

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Она была роскошной женщиной. Крупная упругая грудь, большие черные бедра. Как я хотел обладать всем этим! И я ее купил.

Покупка стоила того. В первую же ночь Салама удивила меня по-настоящему. Она не только была сговорчива, но вытворяла в постели такое… Ничего подобного я не испытывал с другими женщинами. Сначала Салама нежно ласкала меня языком. Ее полные губы заглатывали мою плоть. Когда мы с ней уединились в спальне, Салама оседлала меня, словно воительница-амазонка. Ее большие груди колыхались в такт движениям.

У меня такого секса не было уже лет десять. Да, черт возьми, кого я хочу обмануть?! У меня никакого секса не было лет десять! Дело в том, что Ваш покорный слуга одинок. Дети разъехались, а жена умерла семь лет назад. Да, и самое главное: я уже в том возрасте, когда разговор о сексе для моего сердца куда как безопасней, чем занятие им. Но когда я купил у Джона Маллоу Сала-му, все изменилось. Я воспарил. В свои-то шестьдесят восемь!

Черт! Салама… Я и рад бы все навалившиеся на меня неприятности списать на возраст и невезение, но я видел, как африканка колдует. Вы заметили, я впервые назвал ее не по имени? Я начал ее бояться. Очень бояться.

Ее красота меня просто ослепила, а, как известно, слепого легко обокрасть. Началось все с комнаты в западном крыле моего дома. Ею никто не пользовался, но я не хотел, чтобы мой дом покрылся пылью, поэтому раз в неделю я отправлял туда кого-нибудь из рабов убраться. Да, теперь я понимаю, Салама узнала об этом месте от… В общем, она выпросила у меня ключи. Эх, если б я знал тогда!

Я начал замечать странные вещи за ней. У меня паслись две индейки как раз ко дню Благодарения. Однажды они пропали. Я спросил у Саламы, но она ответила, что ничего не знает. И тогда я наведался в ту комнату, которую отдал ей (разумеется, когда ее не было).

Там на деревянном полу была нарисована пентаграмма, а в каждом углу лежало по куску индейки. Кровь была налита в середину. Разве я мог подумать, как оно все получится?! Вечером я забрал у Саламы ключи и приказал никогда не появляться в западном крыле без моего ведома.

На день Благодарения собралась вся моя большая семья. Молли приехала с мужем и близнецами Фредди и Тедди. Джек приволок с собой какую-то девицу (честно сказать, я давно запутался в его пассиях). Вечер начался как обычно. Где-то в глубине души я знал, что после пары стаканчиков скотча я непременно начну спорить с зятем о политике, а когда у него иссякнут все доводы в пользу северян, я возьмусь за сорокалетнего лоботряса — моего сына Джека и его неутолимый аппетит к женщинам. Но вдруг все пошло не так.

Когда мы сели за стол, вышла Салама в платье моей покойной жены. Мы с ней не обсуждали подобное, но перед праздником я ей дал понять, кто есть кто. Хотя мы жили с ней как муж и жена, она оставалась рабыней. Нет, она не питалась и не жила в помещениях для рабов, но тем не менее. Кто ей давал право выходить к столу без приглашения, да еще и в платье Мэри?! Тогда я просто онемел.

— Дорогой, ты не хочешь меня представить семье?

Бесспорно, она была хороша, да и платье ей шло, но…

— Ну, ты, отец даешь… — Джек пьяно улыбнулся.

— Папа! — возмутилась Молли. — Потрудись объяснить, что здесь происходит?! — голос моей девочки дрогнул. Я знал, она вот — вот разрыдается.