Red lines (СИ)

Двери в Большой зал тоже распахнуты, но оттуда сквозит мёртвым холодом и тишиной. Фред знает, что все тела лежали здесь. Он помнит, как очнулся и увидел плачущую на своем теле маму. И лицо Джорджа. Пустое. Мёртвое. Хотя он-то был жив.

Фред замедляет шаг, заглядывает внутрь. Он делает это так бесшумно, что Гермиона и Джордж не останавливаются следом за ним. Но Фред не чувствует, что они нужны ему. Не сейчас. Он словно возвращается куда-то, где им не место. И ему кажется, что он может слышать шёпот мертвых.

И он – их часть.

Фред делает шаг вперёд и останавливается на пороге Большого зала. Столы располагаются вдоль стен, но на них нет посуды. Скамьи – напротив, несколько из них перевернуты и лежат на полу. Здесь не так много мусора, и оттого кровавые следы видны лучше. Зачарованный потолок жизнерадостно сияет небесной лазурью, но под ним раскинулось невидимое кладбище.

Лёгкий холод прикасается к основанию шеи позади и длинными пальцами скользит под одежду, вызывая мурашки. Фред резко оглядывается, но за спиной никого нет. Только пустота.

Он сам теперь едва ли больше, чем ничто.

Но он не может – не должен – так думать. Джордж убьёт его, если узнает. А он узнает, потому что они делятся друг с другом всем, даже без единого слова.

Джордж стоит на коленях у его головы с опустошенным неживым взглядом. И Фред думает, что вся его семья мертва, что брат погиб. Но на самом деле единственный, кто здесь умер, это он. И Джордж не слышит его голос. Это – самый ужасный момент на свете, от которого останавливается сердце.

Фред закрывает глаза, прогоняя непрошенные образы из головы. «Очисти разум, - приказывает он себе. – Не думай». Но он уже не может остановиться. И то ужасное, от чего защищали его все инстинкты, то, что нарочно блокировала непробиваемым щитом память, вдруг выползает из трещин, как сдерживаемые в клетке монстры, на свободу.

Он помнит.

Он помнит то, что нельзя.

И это… Ох.

Фред не осознает, куда идёт, но что-то незримое, большее, чем он сам, ведёт его.

Его несут по этим ступеням, подхватив под мышки и за лодыжки, бережно, как будто он может ещё что-то почувствовать. Перси сдавленно рыдает. Лицо его покрыто копотью, но щеки блестят от непрекращающихся слёз. Он всхлипывает и задыхается, и создается впечатление, что не может остановиться. Кто-то другой (папа, это папа) молчит, но выглядит ужасно подавленным.

А Фред… Фред мёртв.

Он спотыкается на лестнице и едва не падает носом вперёд. На секунду вспыхивает слабое любопытство – что бы тогда случилось? Он может сломать или разбить нос? Была бы кровь? Но эти мысли быстро съедаются чем-то иным. Тёмным. Тяжёлым. Пригибающим к земле.

Фред не понимает, куда и зачем идёт, но его тянет, и с каждым шагом в его пятки словно впивается кинжал, острым широким лезвием добираясь до самой кости. Особая форма мазохизма. Это приносит почти удовлетворение, мрачное, неправильное, искаженное. Так не должно быть, но Фред знает, что больше ему не сбежать.

Зря он сюда вернулся.

Но мысль эта приходит слишком поздно.

- Папа!..

Рука Фреда соскальзывает с груди и едва не ударяется о камни. Отец и Перси останавливаются, и первый бережно поднимает руку сына и кладет назад. Он дрожит, почти незаметно. Перси снова всхлипывает. И только Фреду всё равно.

Но сейчас ему больше не всё равно.

Он должен остановиться, он понимает это. Но не может. И ему страшно от того, что может случиться, когда лента воспоминаний докрутится до конца.

Коридор разрушен. Щебенка, камни валяются повсюду. Можно даже заметить оторванный кусок мохнатой лапы акромантула. Возможно, из неё можно извлечь что-то полезное и поэкспериментировать с зельями и изобретениями на её основе, но Фред не думает об этом.

Он видит только обвалившуюся стену. Она рухнула, засыпав всё вокруг своими обломками. Она…

- Нет! Нет! Нет! Фред!

Перси трясёт его за плечи. Перси плачет, как никогда в жизни. Рон стоит на коленях рядом с потрясенным лицом. Где-то позади мелькают Гарри и Гермиона, но никто из Уизли не обращает на них внимания. Они смотрят только на Фреда.

Его глаза открыты, но взгляд застыл на какой-то точке между мирами, вне пространства и вне жизни. И только на губах всё ещё витает призрак только что отзвучавшего смеха.

Он умер с улыбкой. Он погиб, смеясь, как и жил. Каждый день. Все трудности, все проблемы он преодолевал и не ломался, потому что мог улыбаться рядом с Джорджем. Только это его и спасало. Как бы темно ни было вокруг, Фред освещал свою жизнь солнечным рыжим светом, и его тепло согревало всех, кто оказывался рядом, дарило надежду. Они с Джорджем делали этот мир лучше.

И теперь Фред мёртв.

Откуда-то разносятся взрывы. Кто-то кричит, и все падают, уклоняясь от заклинаний. Перси так и лежит на теле Фреда, заслоняя его собой, готовый отдать жизнь за того, кого уже не спасти.

А потом Рон хватает старшего брата за плечи и тянет прочь:

- Перси! Перси, ты ему уже ничем не поможешь… Надо идти.

И Гарри, тот самый Гарри, вместе с Перси относят тело Фреда с дороги, прячут его в укромной нише в стене, защищая от наступающих акромантулов.