Red lines (СИ)

- Отец ещё не вернулся? – спрашивает Джордж. Рон качает головой и открывает рот, но так и не произносит ни слова.

Наверное, каждый справляется с горем по-своему. Кто-то, как Перси, утопает в чувстве вины, кто-то, как отец, заваливает себя работой, кто-то плачет целыми днями, как мама, или пытается улыбаться ради других, как Билл, а кто-то убегает от правды, как Рон, или просто тихо скорбит, как Джинни. Джордж не знает, к какому типу относится он сам. И не хочет об этом думать. Он глядит на Гарри и знает, что его взгляд смягчается.

- Всё в порядке?

Этот вопрос адресован именно Поттеру. И хотя Рон тотчас начинает описывать своё состояние, Джордж не слушает. Скорее всего, это не правильно, ведь это его младший брат. Но иногда сложно что-то сделать со своими чувствами, заслоняющими разум.

- Да, - наконец, отвечает Гарри. Джордж удовлетворенно кивает.

- Тогда спокойной ночи вам обоим. Или хорошего вечера, как хотите.

- Пока, малышня, - машет рукой Фред и нетерпеливо цокает языком, торопя близнеца.

- Хороших снов, - прощается Гарри. И за такой обычной фразой Джордж видит истинный смысл. Оба они пленники своих кошмаров. Пожирающих их каждую ночь, тянущих в свою пропасть. Хороший сон – то, что им действительно нужно.

В спальне Джордж и Фред садятся рядышком, прижимаясь плечами, как птицы на ветке, и начинают читать книгу. Нужная глава отмечена красивой тканевой закладкой, вышитой голубыми нитками. Фред с усмешкой рассматривает её, прежде чем отложить в сторону.

И чем дальше Джордж читает, тем больше понимает, что Гермиона не ошиблась. Всё именно так, как она и говорила. Его слабая надежда тает с каждой строчкой. Душа, оставшаяся на земле из-за сильной связи с другим человеком, всё равно обречена. Смерть и Время разрушат связывающие нити за семь дней. И тогда душа исчезнет. Она отправится дальше или станет призраком, в зависимости от того, что выберет.

Джордж всегда знал, что Фред никогда не предпочтет второе. Как и он сам. Быть заточенными в блеклой форме привидения, на одном месте, не ощущать никаких вкусов, запахов, ничего вообще, не быть способным творить – это не для них. Это тюрьма. Вечная.

Заклинание, привязывающее душу к земле, действительно было очень сложным. К нему шло несколько страниц логарифмических и интегральных расчетов, затем крайне трудно произносимая формулировка, видимо, как раз вытекаемая из предыдущих записей, и подробное описание движения палочкой с движущимися картинками.

- Ничего себе! – присвистывает Фред. – Так и руку сломать можно, повторяя всё это.

Джордж вздыхает.

Дальше следует предупреждение о последствиях неправильного произнесения заклинания или любого отклонения от верного жеста. Душа сгорит, поглощенная магией. И не сможет возродиться ни в каком виде. Её не просто не будет в этом мире. Её не будет нигде.

Сердце Джорджа сжимается болью, будто кто-то крепко длинными сухими пальцами сжимает его, впиваясь острыми длинными ногтями в плоть, вызывая крупные горячие капли крови, похожие на слёзы, всё сочащиеся и сочащиеся.

Фред перестает смотреть на книгу и теперь глядит на брата. Джордж ощущает его взгляд, но боится посмотреть в ответ. Что он должен делать? Это не игра. Это не похоже ни на одно заклинание, изучаемое в школе, даже на старших курсах. Как он справится? А если… если он ошибётся?.. Как он сможет с этим жить? Это совсем не то, как было в Хогвартсе – котел не взорвется, брови не загорятся, а волосы не превратятся в змей. Рискуй он собой, он бы не сомневался ни мгновенья. Но Фред… Это же Фред.

- Я в любом случае исчезну через три дня.

Фред как всегда слышит его мысли.

- Но ты сможешь пойти дальше, - неуверенно замечает Джордж. И поворачивает голову. Наверное, это его главная ошибка. Потому что Фред отодвигается от него, и в этих синих глазах сквозит боль.

Когтистые пальцы разрывают сердце Джорджа пополам.

- Ты… хотя бы будешь, - лепечет он жалко. – Хоть где-то.

И снова ошибается. Фред вскакивает и смотрит на него, будто не верит своим глазам.

- Мы… должны это обсудить, - заставляет себя продолжать Джордж. И вместо этих слов он просто хочет себя убить. – Все варианты. И такой тоже.

- Нет! – Фред кричит, совсем как ребёнок, громко и капризно.

Джордж прижимает руку к груди, надеясь унять боль. Ему хочется сжаться, свернуться в комок и заплакать. Он так измучен этой вечной несправедливостью жизни, и ему тоже хочется вопить. Но он не может. Им нужно поговорить.

- Я не хочу это обсуждать, - отрезает Фред, скрещивая руки на груди. Он поджимает губы и смотрит на брата сверху вниз, обвиняющее, жёстко.

- Фред…

Джордж ещё пытается. Но близнец снова кричит:

- Я сказал – не хочу!

Он разворачивается и стремительно выходит, напоследок нарочно громко хлопнув дверью.

И Джордж падает на кровать. Он прячет лицо в одеяло, сжимает его в кулаки и дрожит. Его на самом деле трясет, и он понятия не имеет, как успокоиться.

Это первый раз.

Первая настоящая ссора.

Отвратительней Джордж чувствовал себя только той ночью, когда думал, что больше никогда не увидит Фреда.

Больно. Так… больно.