Речной бог

Я спрыгнул в воду рядом с ним, схватил обеими руками за волосы и засунул голову под воду. Какое-то время он сопротивлялся слабо и мне удавалось удерживать его под водой. Потом в нем проснулся инстинкт самосохранения, и он начал биться изо всех сил. Меня выбросило из воды и швырнуло в сторону, как веточку во время бури.

С диким рыком Тан выскочил на поверхность, чтобы глотнуть воздуха, и стал яростно отбиваться от невидимого врага. Ударом кулака он мог оглушить гиппопотама, поэтому я поспешно отошел подальше и наблюдал за ним с безопасного расстояния.

Кашляя и задыхаясь, Тан кое-как добрался до лестницы и повис на ней. Мокрые волосы струились по его лицу, закрывая глаза. Видимо, он сильно наглотался, и я даже почувствовал тревогу. Мое средство могло оказаться слишком сильным. Я уже собрался прийти ему на помощь, когда он широко раскрыл рот и оттуда хлынула вонючая смесь болотной воды и полупереваренного вина. Я был поражен количеством этой отвратительной жидкости.

Он по-прежнему висел на лестнице, захлебываясь от недостатка воздуха. Я подплыл к одной из свай и подождал, пока его вырвало еще раз, а потом сказал, вложив в свои слова все презрение, на которое был способен:

– Моя госпожа Лостра не могла бы гордиться тобой сейчас.

Он огляделся залитыми водой глазами и наконец увидел меня:

– Проклятие, Таита! Так это ты пытался утопить меня? Идиот, я же мог убить тебя.

– В твоем теперешнем состоянии ты мог навредить только кувшину вина. Боже, какое отвратительное, жалкое зрелище ты собой представляешь! – Я взобрался по лестнице в хижину, оставив его в воде. Он тряс головой и бормотал что-то себе под нос. Я начал убираться в хижине.

Прошло довольно много времени, прежде чем Тан последовал за мной и пристыженно уселся у входа. Не обращая на него внимания, я продолжил уборку, пока наконец ему самому не пришлось нарушить молчание.

– Как ты живешь, дружище? Мне не хватало тебя.

– Другим тебя тоже не хватало. Крату, например. Флотилия билась с врагом в низовьях реки. Им бы пригодился еще один меч. А кроме того, моя госпожа Лостра тоже скучала по тебе. Она говорит о тебе каждый день, и любовь ее по-прежнему чиста и искренна. Интересно, что бы она подумала о той шлюхе, которую я выгнал из твоей постели.

Тан застонал и схватился за голову:

– Ох, Таита, не произноси имени своей госпожи! Мне невыносимо слышать его.

– Так открой кувшин вина и валяйся в собственном дерьме из жалости к себе, – сердито предложил я.

– Я потерял ее навсегда. Что бы ты на моем месте сделал?

– Мне потребовалась бы вера и выдержка, так же как и ей.

Он жалко взглянул на меня:

– Расскажи мне о ней, Таита. Как ее здоровье? Вспоминает ли еще обо мне?

– Это-то как раз и есть самое печальное, – с отвращением проворчал я. – Она больше ни о чем вспоминать не хочет. Готовится к тому дню, когда вы сможете соединиться.

– Этот день не придет никогда. Я потерял ее навсегда и больше не хочу жить.

– Хорошо! – коротко согласился я. – Тогда не будем больше тратить времени. Пойду и скажу госпоже, что ты даже не захотел выслушать ее послание. – Я проскользнул мимо него, скатился по лестнице, прыгнул в лодку и уже собирался оттолкнуться.

– Подожди, Таита! – окликнул он меня. – Вернись.

– Зачем? Ты хочешь умереть? Умирай. Я пришлю бальзамировщиков за трупом.

Он смущенно улыбнулся мне:

– Ладно, я веду себя глупо. Пьянка выбила меня из колеи. Вернись, умоляю тебя. Передай послание Лостры.

С показной неохотой я забрался по лестнице в хижину, и он, слегка пошатываясь, вошел следом за мной.

– Моя госпожа просила сказать тебе, что любовь ее жива и ничто, никакие тяготы не смогли поколебать ее. Она остается и навсегда останется твоей женой.

– Клянусь Гором, мне стыдно слышать это, – пробормотал он.

– Нет, – возразил я, – твой стыд – твоя же выдумка.

Он выхватил из ножен меч, висевший над кроватью, и несколькими ударами разбил кувшины, составленные у дальней стены хижины. С каждым ударом из разбитого кувшина била струя вина и тоненькими струйками сочилась вниз через щели в полу.

Он задыхался, когда снова повернулся ко мне, и я презрительно бросил ему:

– Посмотри на себя, ты опустился настолько, что стал слаб и немощен, как старый жрец…

– Хватит, Таита! Ты достаточно наговорил. Не смей больше смеяться надо мной, или пеняй на себя.

Я увидел, что он разозлился. Этого я, собственно, и добивался. Оскорбления заставили его прийти в себя.

– Госпожа моя хочет, чтобы ты принял вызов фараона и через пять лет, когда она будет свободна, живой и увенчанный почестями, соединился с ней.

– Через пять лет? О чем ты говоришь, Таита? Разве наши мучения когда-нибудь кончатся?

– Я обратился к лабиринтам по просьбе фараона. Он умрет через пять лет, – просто сказал я.

Тан с благоговейным страхом уставился на меня. Я увидел, как сотни разных чувств сменялись на его лице. Его настроение было так же легко читать, как иероглифы на свитке папируса.

– Лабиринты! – прошептал он наконец.

Когда-то давно он сомневался в моих способностях, но теперь верил в них даже больше, чем моя госпожа. Он слишком часто видел, как мои видения сбываются.