Разрывая стены

Тем не менее, без настойчивого детектива Келли дело против герцога набирало обороты. Следствие раскопало старые скелеты. Когда-то тайны Кардинала стоили жизни двум женщинам, которые знали о нем слишком много. Появление имени одной из них в файлах полиции означало, что Кобейн не сдержал своего слова. И пусть Анджи надеялся на иное, его не удивил поступок племянника. Наивно ожидать верности от того, кто сам был не единожды предан. Но вместе с обвинениями Кики новые нити расследования грозили превратить герцога в этакого Синего Бороду. В человека, кардинальным способом решавшего вопросы развода во избежание финансовых расходов, с ним связанных. Зато при неблагоприятном развитии событий этот образ позволял спрятать тайны рода и истинные причины поступков герцога за стремлением к сохранению богатств.

Значит, тюрьма?

Конечно, Анджи все решит. Через год, через два, но он все решит. Жалко было время. Без дополнительных вливаний сыворотки из крови Бэя и без кольца тело герцога продолжало восстанавливаться, только гораздо медленнее. Но если раньше Кардинала это злило, теперь стало все равно — пока не закончится судебный процесс, лучше сидеть в инвалидном кресле, оставив желание ходить, ездить на велосипеде и кататься на горных склонах мечтам.

Что-то отвлекло внимание герцога от гор и размышлений о собственной судьбе.

Даже не звук, но ветер? Да нет, не было ветра с той стороны. Анджи повернулся к лесу, к развесившим на голых ветках сережки березам. Рядом с ними… или впереди… Там же нет ничего? Но воздух дрожал, как в жаркой пустыне, складываясь в видения фата Морганы…

Герцог оглянулся. Рай стоял невдалеке, проверяя свой телефон.

Нет, герцог сам. Сам… поехал к странному дрожанию…

Пока вдруг Анджи не потянуло вперед. Сначала поволокло вместе с коляской — он даже успел ощутить себя водителем потерявшей управление машины — а потом все та же неведомая сила выдрала Кардинала из кресла и швырнула в удушающую пустоту.

Вслед за паникой быстро наступила темнота.

Сознание вернулось смесью неприятных ощущений.

Жаром. Как в разогретой печке.

Вонью. Словно лежишь в ворохе протухших овощей, залитый подсохшими помоями.

Болью. Во многих местах, но острее всего в большом пальце правой ноги…

Бэй

Разве можно описать счастье?

Оно как вдох, когда ничего не мешает дышать полной грудью, легкий аромат цветов в доме. Когда можешь прикоснуться к любимому человеку и слышать биение его сердца рядом. Когда падая в серые бездны, считаешь изумрудные звёзды и не боишься разбиться.

Оно всякое. И в тоже время очень простое…

Как… Как руки матери и ее уверенный голос…

Когда, переполошив соседей, чтобы вызвали скорую помощь, на одной ноге (тяжелые ножницы повредили палец другой до трещины) Лилит доскакала до Бэя и Аны и, укрыв их от ветра своим худеньким телом, гладила щеки сына и шептала:

— Все будет хорошо, все будет хорошо…

И он верил…

* * *

Ана говорит, что я — настоящий Разрывающий. Тот самый Мессия, появление которого предсказывали Рассветные. Что я могу разрывать стены миров.

Не знаю…

Думаю, что это она. Понарисовала на мне знаков на три виселицы, два сожжения и одно отделение головы от тела…

Что-то такое, что только мое любимое Недоразумение может собрать вместе и получить невиданную ранее картину. Благодаря ей мой дар похож на живое существо и способен черпать силы и трансформироваться в минуты опасности. Услышав в Мадигве, что за знак она выбрала, стараясь убрать метку Добровольного подчинения (которую, оказывается, нельзя убрать), я понял и напряженный шепот за спиной, пока Ана наносила татуировку, и испуганный взгляд, когда к ней повернулся.

Она дала мне возможность поверить, но аркан, связывающий мою волю, я рвал сам, потому что так сильно хотел прикоснуться к Тайне, что меня уже не могли удержать никакие стены.

Так что я не Разрывающий мессия, а творение ПигмалиАНЫ.

Ана, как всегда, не согласна с моими доводами, утверждая, что знаки могут усилить то, что уже есть, но не способны создать того, чего не существует. Как клыки карьерного волка — всего лишь вспомогательные атрибуты примитивной силы, но они не наделяют ей того, кто не верит в себя.

Как бы то ни было, у меня получилось разорвать стены тюрьмы, которой стала для нас Долина и дом Одноглазого Бога. И пока я намерен разрывать только те стены, что будут мешать Тайне.

Мне нравится ее так звать. А еще добавлять — моей.

Я прошел долгий путь, чтобы иметь полное право добавлять это слово.

И моя Тайна беременна.

Внутри нее развивается и готовится удивить своим появлением миры наш сын. Свет его души я увидел в Мадигве. Едва начавший свое существование, наш сын не желал сдаваться и звал меня, так какое право имел я не совершить невозможное, открыв путь к свободе? И не только. Путь Домой. Потому что пока Земля — наш дом. С некоторых пор я предпочитаю не планировать далеко вперед, ведь Судьба — это Шляпник, пусть мы с ним, кажется, и начинаем находить общий язык.

Самое главное, что никого отторжения, которым меня пугал когда-то Наследник и которое испытывала раньше Ана, нет.