Разрывая стены

В темноте маленькой комнаты, нарушаемой светом из приоткрытой двери, его мучили угрызения совести, терзало невыполнимое желание — прикоснуться к Тайне. Хотя бы едва-едва.

Вспомнив о подушке, Кобейн заметался взглядом по сторонам. На столике лежала расческа, он взял ее и потянулся к волосам Аны.

Не получалось. Рука застыла на расстоянии около сорока сантиметров и соскользнула в сторону, словно Тайна была заключена в прозрачный кокон. Бэй закусил губу, упрямо пробуя еще и еще. С тем же результатом. Вернулось раздражение, злость. Ядовитая смесь из обиды и ярости нахлынула стремительной волной. Услышав шорох за спиной, Кобейн обернулся и увидел Зосю. Бабуля постояла молча у порога и направилась в сторону гостиной.

Бэй вышел вслед за ней.

— Значит, не вместе? — спросила Зося, опускаясь в кресло рядом с небольшим столиком, на котором стояла бутылка вина и два бокала. Она показала внуку на свободное кресло напротив.

— Не вместе. — Бэй сел на застеленный диван. Пить совершенно не хотелось. — Ана — невеста другого.

— Это неправильно, — возразила Зося. — От таких, как ты, не отказываются.

— Она отказалась.

Бабуля упрямо покачала головой.

— Не верю.

— Только не начинай про своих родителей, — оборвал Кобейн. — И про то, что подобное ты видела…

— Начну, еще как начну про моих родителей. И да, я подобное видела.

— Нет, — прервал Бэй. — Подобного ты видеть не могла.

Не рассказывать же о привязке, чтобы Зося тут же сравнила внука с быком с животноводческого комбината, которыми богата Голландия.

— Так случилось, ба… Иногда за нас делают выбор обстоятельства. Так лучше. Так правильно.

— Это ты меня сейчас убеждаешь или себя? — недовольно фыркнула Зося.

— Себя, — признался Бэй и опять задохнулся волной раздражения. Совсем некстати вспомнился тренер по восточным единоборствам, и не хотелось даже представлять, что сказал бы он по поводу выдержки своего ученика. — Все правильно. Она исчезнет, и моя жизнь снова станет нормальной.

— Разве станет без нее нормальной жизнь? — возмутилась упрямая бабушка.

— Не знаю, — признался Кобейн и устало покачал головой. — Столько всего случилось, что эту пропасть уже не перейти.

Зося пожала плечом, не сдаваясь.

— Посмотрим, внук…

И заговорила о семье, пересказывая случившиеся за последние месяцы события.

Бэй пытался слушать, но не мог сконцентрироваться на важных новостях, оставляя их на следующий день. У него вдруг появилась бредовая идея, которая не давала покоя, требуя скорого осуществления.

— У тебя еще остались клубки с нитками? — перебил он бабулю. — С тех времен, когда ты вязала всем одинаковые шарфы?

Зося обиженно засопела — то ли от того, что ее прервали, то ли от напоминания о не получившем должного признания рукоделии. Она поднялась и молча исчезла из гостиной, чтобы вернуться через несколько минут с клубком оранжевых ниток.

— Нет ничего плохого в том, чтобы иметь одинаковые шарфы. Всем была очевидна ваша национальная принадлежность и принадлежность к одной семье, — заявила она, бросая внуку пушистый шар.

Бэй рассмеялся, вспоминая оранжево-красные полосы, и как все, даже старший Ван Дорн, должны были являться на встречу с Зосей с ее подарками, чтобы тут же снимать их, оказавшись за порогом квартиры.

Но потом мыслями завладел клубок ниток. Бэй вертел его в руке, ожидая, пока рукодельница и боец Крав Маги уйдет спать, и в квартире установится тишина.

Тогда он вернулся в гостевую.

Ана спала на боку, положив ладонь под щеку. Бэй опустился на колени у изголовья кровати и протянул над спящей Тайной руку с зажатым в кулаке клубком. Кусок нити Кобейн отмотал заранее и отпустил его, как только почувствовал невидимую преграду — для руки. Но не для толстой пушистой нити, которая повисла рядом с лицом Аны. Легкое движение — и шерсть коснулась губ, бровей, носа. Ана зажмурилась во сне и, шевельнув головой, громко чихнула.

Бэй метнулся на пол и замер, представив, как Тайна откроет глаза и увидит его рядом с собой с мотком оранжевых ниток в руках!

Не проснулась.

Прислонившись к краю кровати, Кобейн беззвучно рассмеялся, прикрыв глаза.

Тванский идиот, он пытался ненавидеть собственное сердце…

Бэй еще оставался некоторое время на полу у ног Аны, прислушиваясь к легкому, беспокойному дыханию девушки и вдыхая сладко-горький аромат ее тела с привкусом олеандра, победившего даже запах мыла Зоси.

* * *

Всему виной то, что за стенами дома, в котором она оказалась, была Голландия, моросящий дождь, серое небо, а в квартире у бабушки с трудно произносимым именем — витражные окна. И пусть выходили они на заросший пруд, а не на море, но все равно вызывали слишком жаркие воспоминания.

И Бэй.

Ну вот зачем он надел светлую, облегающую футболку и потертые джинсы, вытаскивая из памяти картины оглохшего от музыки леса? О них двоих, горевших в неудержимом пламени посредине неуютного царства мокрой зелени? Осторожность была его, Бэя, робкое доверие — ее, а потом… пусть еще не осознанное, но свершилось что-то настолько важное и особенное, что изменило обоих.