Разрывая стены

Терзания оставили Ану, когда она оказалась за столом напротив Бэя. Все мысли соскальзывали с ее плеч вместе с различными эмоциями и растворялись в темноте за витражными окнами, оставляя место только одному желанию. От которого не было спасения.

Ана не могла оторвать глаз от мужчины, все время наталкиваясь на него, словно он не сидел напротив, а окружил ее со всех сторон голографическими копиями самого себя. Стоило взгляду коснуться его тела, он приклеивался к широкой груди, увязал в мокрых после душа волосах, лепился к плечам, спускался по рукам. У Аны скручивало низ живота от вида широких ладоней. Тело помнило, какими нежными они могут быть, какое наслаждение способны дарить. Как хорошо чувствуют ее желания, безошибочно находя самые отзывчивые к прикосновениям места.

Ана изнывала от тоски и мечтала о ласке, а Бэй даже не смотрел в ее сторону. Ну конечно, на кого она похожа, утонувшая в мужской одежде! Он привык видеть рядом с собой блистательную Рассветную.

Нельзя было думать о нем и желать его. Но как не желать, когда он так долго не находился рядом!

Ана сбежала из-за стола и, несмотря на бурю в голове и неутоленный голод тела, сразу же провалилась в спасительный сон.

— Что тебе приснилось? — вопрос был задан за завтраком и таким требовательным голосом, что Ана растерялась.

Ей та-а-а-кое снилось!

С ней самой в главной роли и с тем, кто сидел напротив, вымазывая целую банку Нутеллы на кусок хлеба. Получалась шаткая шоколадная гора с узким основанием, и Бэй примерялся, с какой стороны ее откусить.

Ана не находила слов для ответа.

Получившему слишком много впечатлений мозгу в ночи не прикажешь. Голландия, дождь, витражные окна, облегающая широкую мужскую грудь футболка, капли воды, падавшие с мокрых волос Бэя ему на шею, руки… Вот воображение и сложило та-а-кой сон, что Ану бросило в жар, как только прозвучал настойчивый вопрос. Она поспешно отвернулась, чтобы скрыть пятна смущения, проступившие на щеках, а Бэй вдруг рассердился. Он отложил в сторону нетронутый бутерброд и стал планировать с Зосей встречу с семьей. Потом выпросил еще несколько часов, чтобы купить Ане одежду. Бабушка согласилась, потребовав удовлетворить ее любопытство.

— Сережки в ухе у тебя больше нет.

Не сговариваясь, Бэй и Ана обменялись недовольными взглядами.

— Нет модных фенечек или браслетов, даже волосы немного подстриг. На спине хоть татуировок добавилось?

Бэй так пронзил Ану взглядом, что она побоялась отвернуться.

— Художника рядом не было. Посмотрела бы ты, Зося, на спину вот этой девушки. Или хотя бы на ее запястье под набором из браслетов.

Пришлось показать вязь Рассветной принцессы, проступившую перед Лабиринтом. Зосе понравилось.

Стоило бабушке выйти из комнаты, Бэй произнес:

— Кайра видела кристаллы во сне.

Теперь стал понятен его вопрос и недовольство, когда, покраснев, как девица, Ана отвернулась. Бэй хотел побыстрее найти камень. Только зачем ему это? Разве он не хочет остаться в своем мире и забыть о Долине, как о страшном сне? Или Бэй связан еще каким-то приказом? Или Лабиринтом?

Или Храмом, чтобы вернуть Искателя?

Ана напряженно выдохнула:

— Нет. Камни мне никогда не снятся.

— Как же ты их ищешь? — Бэй отворачивался в сторону, плохо скрывая раздражение.

Неужели Ана настолько ему неприятна?!

— Слышу их зов, изредка могу различить запахи, один раз видела…

В Карьере, когда нашла сердце. Но Ана не сказала об этом вслух. Зато не сдержала вопрос…

— Карьерный Волк — это был ты?

— Не поверишь, — усмехнулся Бэй. — После того, как я едва не потерял голову и чудом обрел свободу, у меня не осталось иного выбора, чем стать им. Почему ты спрашиваешь? Разве в Закатном не слышали, что Карьерного Волка звали Тван?

Ана задрожала от настойчивого мужского взора. Жесткого, как полуденное солнце.

— Я очень старался, чтобы ты услышала это имя, Избранница Наследника.

Такой незнакомый Бэй мог язвить и причинять боль словами. Или Ана просто никогда его хорошо не знала? Как и не знал Бэй, что Избранница услышала слово «Тван» и пришла в селение, только Карьерного Волка там не было.

— Ты муж Звезды? — спросила Ана и затаилась, сердца своего она сейчас тоже не слышала и глаз не смела отвести — слепла от немилостивого солнца.

— Нет. Но я был мужем Тары.

Хорошо, что в этот момент вернулась Зося, Ана извинилась и вылетела из-за стола, чтобы почистить зубы.

Четыре стены было в ванной. Слишком мало места, чтобы метаться раненной кошкой.

Четыре стены было в гостевой комнате, чтобы ходить разъяренной львицей.

Четыре — в опустевшей гостиной. Чуть раньше стукнула входная дверь — Бэй вышел на улицу, чтобы встретиться с другом. Четыре стены и Зося, следившая из-под нахмуренных бровей за метавшейся из угла в угол гостьей.

Ане не нравилась замечательная бабушка Бэя. Слишком пристально пожилая женщина смотрела на нее — так, словно знала, сколько боли незнакомая девушка причинила ее любимому внуку и никак не могла определить наказание для жестокой.

Ана оборвала свое метание, застыв перед Зосей, и прошипела сквозь зубы: