Разрывая стены

Почему он стоит возле колонны, прижав ладонь к холодному камню, и вместо того, чтобы думать о собственной свободе, гадает, как освободить Ану? Ведь мог бы сейчас уйти вдоль улицы этого пестрого города, так не пойдет, потому что снова увидел свою Тайну, и на горле уже затянулся невидимый поводок, не отпускавший прочь. Кайра могла приказать Бэю не дышать, но Ана, не говоря ни слова, была способна лишить его желания это делать.

Вот только как помочь Сероглазому Бедствию, если сам неспособен ступить и шага без чужого позволения?

Из здания суда показался человек, он скользнул по ступенькам к площади, быстро шепнул что-то мужчине средних лет в неприметной одежде и вернулся в здание. И вот уже этот неприметный мужчина нырнул в большую лужу зевак, оживленно с ними переговариваясь.

Подчиняясь внезапному порыву, Бэй подошел ближе, чтобы получить новую порцию кислоты в горло. Жители Закатной обливали Избранницу грязью, и, судя по всему, делали это не впервые и с удовольствием. Они ловили слова неприметного мужчины, как конфеты драже, с наслаждением жевали их и чавкали своими собственными сплетнями: о тьме из другого мира, о следующих за невестой Наследника Тенях и тванском шерле, который Бэй сам вытащил из Рукава, чтобы им чернили Тайну. Кобейн схватил за плечо говорившего, едва сдержавшись, чтобы не выкрутить ему руки.

— Заседание для распространителей ложных слухов уже начинается. Тебе пора, — он сдавил пальцы так, что перепуганный мужчина завыл, прогибаясь. Его визг показался музыкой. Бэй обвел застывших людей тяжелым взглядом: — Мест для подсудимых в зале хватит всем.

Он знал, что выглядит представительно и в дорожном плаще. Бэй научился пугать врагов, не нанося ударов и без лишних слов, пока добивался контроля над Ущельем. Ему даже не требовался для этого клык карьерного волка.

Лужа зевак потекла с площади. А Бэя накрыла внезапная паника: почему он еще здесь, в этом утонувшем в кислотных испарениях сплетен городе, когда Ана сидит под холодным дождем чужого внимания, и решается ее судьба и судьба слепой девочки?

Кобейн вернулся в зал в тот момент, когда Ана говорила о своем решении. И пусть ее голос звучал уверенно, сама она казалась не старше Кимико, сжавшейся в комок и прятавшей лицо в ладонях. Им обеим было страшно — Избраннице и ее воспитаннице. И Тайна с трудом произносила слова, что только что прозвучали.

Бэй хотел бы разозлиться на нее за отчаянную смелость или дурь, но не смог. А что бы он выбрал на ее месте? Собственную жизнь, обрекая на смерть ребенка, опекуном которого являлся?

Предавать легко в темных углах. На белых мраморных балконах под сотней пытливых глаз сделать это нелегко даже трусу.

Тайна… расправила плечи, и подняла голову, глядя на Закатных Королей. С грацией кошки и силой львицы, готовая защищать сидевшую рядом с ней девочку.

Ана не смотрела на Бэя, сколько он не пытался беззвучно звать. Он бы залил ее нежностью, забыв обо всех обидах! Поддержать ее хотелось… хотя бы взглядом.

И, наверное, Кобейн совсем не контролировал в этот момент свое лицо, потому что поймал на себе внимательный взгляд Мирна. Хорошо еще, что Рассветная была слишком занята происходящим внизу. Но чтобы избежать лишнего внимания, нужно взять себя в руки. Тем более что затопившая Бэя нежность сменилась тревогой и вопросами без ответов.

Что делать? Как спасать Ану? Если только обратиться за помощью к Мирну, неприязнь которого к Кобейну была меньше тревоги, которую Моран испытывал за осужденную, даже не скрывал этого.

От страха до нежности, от нежности до страха и тошнотворных видений кровавого пня, бросало Бэя, когда белобровый Магистр подарил Тайне надежду, что спасение от топора возможно. Тревога сменилась радостью — всепоглощающей, как у ребенка, которому сказали, что сломанная карусель снова работает и успеет укатать его до тошноты! Но ко всем Теням — в зале суда нашелся человек достойного рода, чтобы удочерить Кимико, а это означало, что казни не будет!

А потом, под шепот Мирна и принцессы об офицере королевской охраны, по-детски искреннее счастье Кобейна начало чернеть.

Он ничего не мог с собой поделать.

Попытался уверить себя — пусть с другим, но главное — жива… И оказался неспособным на подобное благородство, зато способным на ядовитую ревность. Тванство! Бэй не подозревал, что может так ревновать! Но когда Железный Пес стал обнимать Ану… и обнимать. И обнимать!

Это же сколько людей на них сейчас смотрят?

И обнимать.

Должны же быть в этом мире приличия? Или они не касаются Наследника Королевства и влепившуюся в него Избранницу? Кобейн испугался себя — а что, если бы они вздумали целоваться, он что — прыгнул бы с балкона?! Великолепный Бэй?

Годы медитаций. Тренировок! Занятия с учителями и гуру! Один Милош чего стоил. Но буддистские принципы сгорали в жарком мире Долины. Бэй ревновал до черноты в глазах. Еще немного, и он сам превратится в Карьерную Тень и заберет душу не смотревшей в его сторону Тайны.