Но он превратился в того, кем назвала его принцесса перед своими подданными — телохранителя — когда спас Рассветную от наемных убийц, подкарауливших выезд Рассветной рядом с мостом через пересохший вади.
В минуты сильной опасности Бэй мог «смотреть» за стену в несколько минут, превращаясь в живой барометр бед, только не мог контролировать появление предчувствий и заказывать их по желанию. Но своевременный сигнал лишил нападавших внезапности и расстроил их планы.
А еще Бэй отставил в сторону тарелку с битым стеклом, что приготовили для него недоброжелатели. А через день убрал от Кайры бокал с вином, в котором была не отрава, но вещество, лишавшее на несколько часов ясности ума. Принцессе предстояло подписать важный договор с поставщиками дорогостоящей шерсти, из которой в Рассветной плели тонкие, как паутина, ткани, способные защищать не только от холода, что редко случался в Долине, но и от жара полуденного Солнца.
Принцесса жестоко расправлялась с врагами. Но, проводя с ней все время, Бэй видел, что ей тяжело даются подобные решения. Однажды, когда Кайра слишком долго стояла у окна, подписав приказ о казни, он не выдержал и подошел, тронув ее за плечо.
— У меня болит голова, — прошептала Рассветная.
И без приказа Бэй сделал ей легкий массаж головы, пожалев об инициативе, которая привела к приглушенным женским вздохам, от которых он сам начал плавиться и испытывать желания, с которыми боролся, находясь слишком близко к Рассветной.
Кайре понравилась его забота, принцесса перестала вести игры в соблазнение, и вскоре Бэй стал огромным мягким медвежонком, к которому прижимаются в поиске утешения и тащат с собой в постель.
Одним вечером Рассветная начиталась чего-то в библиотеке, в другой вела долгий разговор за закрытыми дверями со Старейшиной Совета и пожилым жрецом. И оба раза не могла потом заснуть от страха. Потому пожелала, чтобы Бэй спал в ногах в ее огромной постели. Кайре понравилось разговаривать с ним о всякой ерунде в непривычной черноте лишившихся ярких лун ночей. Она даже просила Кобейна рассказывать ей сказки. Он рассказывал. У него это всегда хорошо получалось.
Скрывая причины своих страхов или грусти, принцесса все чаще тянулась к Кобейну за поддержкой и утешением. И Бэй разглядел в ней потерявшую родителей девчонку, которой бывало очень одиноко.
— Расскажи о своем детстве, — попросил он однажды, заметив, что уставший после напряженного дня Рассвет грустит. Это было уже в начале третьей недели. Или в конце второй?
Кайра могла не отвечать на вопрос раба, но она рассказала о детстве, в котором были папа и мама, но очень мало времени и места веселью, а так хотелось бы больше любви… А еще игр… В которые она теперь играла с Кобейном.
— Знаешь, меня так старательно готовили быть хорошей принцессой и королевой, что забывали, что я еще ребенок, — призналась Кайра и потребовала у Бэя рассказать о его детстве.
Хотя ему было сложно подбирать слова, его история оказалась немного похожей на рассказ Рассветной. Кобейна ведь тоже готовили к какой-то непонятной, великолепной роли. Наверное, удачно. Потому что представитель рода Вальдштейнов до сих пор был жив в чужом мире, и пусть оказался в незавидном положении раба, вариант его рабства вышел весьма уникальным. Бэй был жив и ждал, когда никому неизвестный Искатель переместится на Землю и утащит его за собой. В том, что Бэй выскользнет вслед за ним даже из спальни Рассветной, он не сомневался. Слишком явной была сила белобрового жреца.
Чем дольше хозяйка и раб находились вместе, тем больше становилась свобода раба. Кайра хоть и не отпускала Кобейна от себя, но все чаще находила время, чтобы следовать туда, куда хотел идти он, или обращалась к нему на равных.
— Твой камень следующий, — принцесса поворачивалась к Бэю, улыбнувшись в предвкушении, и отходила в сторону, оставляя его перед круглым столом, на котором росла сложная мозаика из камней.
Они часто приходили вместе в комнату Настроений, павильон с прозрачной стеной и стеклянной крышей, выходившей на зеленый и аккуратно подстриженный сад. Сама комната была северным лугом, торопливо взорвавшимся яркими красками скоротечного лета. На полу стояли широкие плошки с цветущими травами и корзины с камнями и кусками разноцветных металлов. На высоких круглых столиках Рассветная составляла мозаики.
Комнату Настроений придумала ее мать, Королева Ксана, но для принцессы это место оказалось ее собственным Тибетом, местом, где Рассветная искала покоя и освобождения от тяжелых эмоций и могла побыть собой, складывая из камней музыку.
Кобейн почти не слышал звуков или они не складывались вместе, похожие на шум оркестровой ямы. Зато он увидел разноцветные линии, потом заметил связи между ними и увлекся виртуальным тетрисом, придумывая за спиной принцессы новые, заметные только ему комбинации для выкладываемых ею камней.