Разрушь меня

— Наши маячки неосязаемы, — объясняет он. Мы сворачиваем налево, в очередной переулок. Солнце начинает погружаться за горизонт. Интересно, где мы. Насколько далеко от Восстановленных поселений мы, должно быть, находимся, раз вокруг ни души. — Это специальная сыворотка, впрыснутая в нашу кровь, — продолжает он, — и она разработана так, чтобы нормально работать с естественными процессами наших тел. Например, она будет знать, если я умру. Отличный способ вести учет убитых на поле боя солдат. — Он смотрит на меня краем глаза и улыбается кривой улыбкой, которую я хочу поцеловать.

— Так как ты можешь сбить с толку этот маячок?

Его улыбка становится только шире. Он машет рукой вокруг нас.

— Это место, в котором мы находимся? Раньше здесь была атомная электростанция. И однажды здесь все взлетело на воздух.

Мои глаза размером с блюдца.

— Когда это произошло?

— Около пяти лет назад. Они довольно быстро здесь все убрали. Скрыли от СМИ, от людей.

Никто на самом деле не знает, что здесь произошло. Но одной радиации достаточно, чтобы убить.

— Он замолкает. — Именно это она и делает.

Он останавливает на месте.

— Я был здесь уже миллион раз, и это никак не отразилось на моем организме. Уорнер раньше посылал меня сюда брать образцы грунта. Он хотел изучить поражающие эффекты. — Он пробегает рукой по волосам. — Я думаю, он надеялся вывести из токсинов яд какого-то рода.

— В первый раз, когда я сюда прибыл, Уорнер подумал, что я умер. Маячок подсоединен к нашей главной системе обработки данных, и она мгновенно фиксирует, когда погибает солдат. Он знал, что существовал риск посылать сюда меня, поэтому не был слишком удивлен, узнав, что я умер. Он был гораздо больше удивлен, когда увидел, что я вернулся. — Он пожимает плечами, словно его смерть не была бы незначительным событием. — Здесь есть что-то в химическом составе воздуха, что нейтрализует молекулярный состав маячка. Так что, по существу, все сейчас думают, что я мертв.

— А Уорнер не будет подозревать, что ты можешь быть здесь?

— Может быть. — Он провожает взглядом уходящий солнечный свет. Наши тени длинны и неподвижны. — Или подумает, что я мог быть подстрелен. В любом случае, это выиграет нам некоторое время.

Он берет мою руку и улыбается мне, прежде чем одна мысль врывается в мое сознание.

— А что насчет меня? — спрашиваю я. — Может эта радиация убить меня? — Я надеюсь, что мой голос не звучит настолько же нервозно, насколько я себя чувствую. Никогда в своей жизни я настолько не хотела остаться в живых. Я не хочу все потерять так скоро.

— О нет! — Он качает головой. — Прости, забыл тебе сказать. Одна из причин, по которой Уорнер отправил меня собирать образцы грунта, потому что у тебя тоже есть иммунитет к ней. Он изучал тебя. Сказал, что нашел информацию в твоих медицинских записях. Что на тебе проводили испытания…

— Но никто никогда…

— …вероятно, без твоего ведома, и, несмотря на то, что результат при проверке на радиацию был положительный, ты была полностью здорова, биологически. С тобой, в сущности, все было в порядке.

В сущности, все было в порядке.

Комментарий настолько далек от правды, что я начинаю смеяться. Я пытаюсь умерить свой скептицизм.

— Со мной все в порядке? Ты шутишь, да?

Адам смотрит на меня так долго, что я начинаю краснеть. Он приподнимает мой подбородок, чтобы я встретилась с ним взглядом. Голубые, голубые, голубые глаза глядят на меня в ответ. Его голос глубок и ровен:

— Не думаю, что когда-либо слышал, как ты смеешься.

Он настолько мучительно прав, что я не знаю, как ответить, кроме как правдой. Мои губы из улыбки распрямляются в жесткую линию.

— Смех рождается в жизни. — Я пожимаю плечами, пытаясь звучать равнодушно. — А я никогда до этого в действительности не жила.

Его глаза даже не дрогнули, так и продолжая фокусироваться на мне. Он удерживает меня на месте силой одного мощного толчка откуда-то из недр свой души. Я почти ощущаю его сердце, бьющееся в миллиметре от меня. Я почти ощущаю его губы, дышащие в миллиметре от моих легких. Я почти ощущаю его на своем языке.

Он делает судорожный вдох и прижимает меня ближе к себе. Целует в лоб и шепчет:

— Пойдем домой.

Глава 29

Дом.

Дом.

Что это значит?

Я раскрываю рот, чтобы задать вопрос, и его таинственная улыбка — единственное, что я получаю в ответ. Я смущена и взволнована, встревожена и заинтригована. В животе стучат барабаны в такт сердцебиению. Я практически начинаю гудеть от накала нервов.

Каждый шаг — это шаг дальше от лечебницы, от Уорнера, от моего бессмысленного существования, которое я только и знала. Каждый шаг — это шаг, который я делаю, потому что сама хочу этого. Впервые в жизни я иду вперед, потому что хочу, потому что я чувствую надежду, и любовь, и радость, и красоту, потому что я хочу знать, каково это — жить. Я могу вскочить, поймать ветер и остаться в нем навсегда.

Я чувствую, что создана, чтобы летать на крыльях.