Раздевайся, Семёнова!

– А с тобой, как я посмотрю, надо действовать быстро. Опять собираешься вырубиться перед самым экшеном?

– Накормил так, что глаза закрываются, а теперь жалуется... – попыталась отшутиться я. Сердце вдруг забилось быстрее, реагируя на поднимающуюся в груди панику.

Он хмыкнул.

– Судя по твоим представлениям о первом сексе, тебя еще и напоить не мешало…

Боже… он реально планирует лишить меня сегодня девственности. Что же делать? Может еще не поздно сбежать?

Я невольно глянула в стороны выхода из кухни, в поисках пути к отступлению.

– Катерина… – неожиданно позвал он меня по имени.

– А?

Мои взгляд бегал, пытаясь избежать столкновения с его, руки уже достаточно сильно тряслись. Чтобы не брякнуть вилкой, я положила ее на почти пустую тарелку.

– Помнишь правило?

На секунду я не могла сообразить, о чем он. А, сообразив, притихла, нервно кусая губы.

– Тогда марш в спальню.

***

– Виктор Алексеевич, а можно?.. – я попыталась задержаться рукой за косяк ванной комнаты.

– Нельзя. В спальне тоже туалет есть.

– Нет, я не про это… – я замялась. – Мне бы… душ принять…

Он остановился и, не выпуская моей руки, уставился на меня с искренним удивлением.

– Зачем?

– Ну… – я вдруг вспомнила, как он меня вылизывал там внизу, и кровь снова хлынула мне в лицо. – Я не мылась еще сегодня. У нас воды горячей не было в общаге.

Борьба отразилась на его лице, но, похоже, внутренний эстет победил.

– Хорошо. Только давай по-быстрому, не то я уже начну засыпать...

И отпустил меня, давая мне зайти в ванную. Вернее, снова пропихнул вперед, потому что я снова застыла на пороге, громко ахнув и открыв рот.

– О, божечки…

Ванна. Настоящая, огромная, глубокая, белоснежная ванна с джакузи, какие я до сих пор видела только в кино. Ванна в окружении совершенно сногсшибательного дизайна – мраморной плитки разных оттенков, выложенной так искусно, что весь ансамбль смотрелся сошедшим с картинки из модного журнала. На полу плитка была крупнее и выложена красивыми ромбами, с потолка свисала элегантная, неброская люстра о шести свечах. Душевая – о да, у него была отдельная от ванны душевая! – закрыта от основного помещения тяжелой, прихваченной широкой лентой гардиной в цвет гармонирующий с плиткой и всем остальным дизайном.

Примерно так в моем представлении выглядел Рай.

– Виктор Алексеевич…

Он закатил глаза.

– Только не говори мне, что тебе приспичило принять ванну.

– Нет, что вы… – я притворно вздохнула, опуская глаза. – Куда уж мне… Никогда в такой красоте не мылась, неча и привыкать…

– Нечего, – автоматически поправил он, явно думая о другом. И вдруг улыбнулся – широко и весело. – Хорошо, я налью тебе ванну…

– Правда?! – я даже запрыгала и захлопала от радости в ладоши. – Ой, спасибочки! Я вас обожаю!

– Но с одним условием.

– Блин, да что угодно! – смело пообещала я. Все равно меня ждет сегодня это самое «что угодно».

Знаменский еще шире улыбнулся и принялся расстегивать на мне блузку.

– Мыть тебя буду я.

***

Разделась я все-таки сама. Уговорила его выйти из комнаты, налила до краев ванну с шапкой душистой пены, залезла в нее по самые уши и буквально застонала от наслаждения, погрузившись в горячее, искристое блаженство. Тут же в дверях показалась голова Знаменского.

– Ты хоть без меня-то не начинай.

Ойкнув, я попыталась спрятаться под пеной – хоть и так была надежно спрятана.

Не впечатлившись, Виктор Алексеевич зашел и закрыл за собой дверь. Надежда, что он все-таки даст мне спокойно помыться, испарялась быстрее воды, паром стоящей вокруг моей головы.

– Ты похожа на мокрую черепаху, – недовольно прокомментировал он мой внешний вид. – Хоть плечи высуни, смотреть больно, какая ты вся из себя скромница.

– Я не скромница… – попыталась оправдаться я и спряталась еще глубже.

Он вздохнул.

– Семёнова… Я тебе, в буквальном смысле, внутрь смотрел.

Вся надежда была на пар, который тоже делал мое лицо красным.

– Вот зачем вы опять такие вещи говорите, Виктор Алексе…

Не дав мне договорить, он протянул руку, погрузил ее в воду и положил мне на живот. Я резко втянула ртом воздух, задохнувшись словами.

- У тебя восхитительно гладкая кожа, - пробормотал он, пробегая пальцами по напряженным мышцам – все выше и выше, пока его рука не подобралась к груди… – Не закрывай глаза…

Я с трудом послушалась, глядя на него из-под тяжелых, полузакрытых век.

Легко касаясь – то тыльной стороной, то ладонью – его пальцы бегали вокруг полушарий, легко сжимая и отпуская, кружа все ближе к тому месту, где больше всего хотелось ласки… но в самый последний момент ладонь вдруг поднялась над водой, так и не задев соски.

Сквозь густое желе, в которое превратились мои несчастные мозги, я услышала смешок и поняла, что выгибаюсь, выставляю грудь из пены вслед за его рукой…

- Теперь я знаю, как выманить черепаху… - заявил Знаменский и, зачерпнув ладонью воду, выпустил ее колючей струйкой – прямо на ноющие, твердые горошины…

Я захныкала.

- Пожалуйста…