Разбойник и Мишка

После этого и прозвали ее «аккуратный почтальон».

ГИБЕЛЬ АЛЬФЫ

Как-то мы с Мишей Владимировым возвращались из передовых частей к

себе, во второй эшелон дивизии. Я ехал на своём верном Соколе, а

фельдшер — на Гнедке, быстроходном маленьком иноходце.

Едем мы с Мишей лёгкой рысцой и вдруг замечаем: в полукилометре от

нас по склону высотки бежит волк. «Наверно, спугнули его снарядом из

логова — вот он и удирает теперь подальше от огня, в тыл...» — подумал я.

Но бежит зверь как-то странно — медленно и зигзагами, иногда покачивается

и приседает. Хвост поленом волочит, и голова опущена до земли.

— Владимиров, за мной! — крикнул я, и мы полной рысью помчались

наперерез волку.

На ходу я выхватил пистолет из кобуры. Подскакиваем ближе, осаживаем

коней. Овчарка!

Спрятал я в кобуру пистолет и крикнул громко, властно: «Стой!» Собака

вздрогнула и остановилась. Повернула голову и покосилась на нас правым

открытым глазом. Вся морда у неё была в крови, левый глаз затёк кровью, а

полуоторванное левое ухо свисало вниз. На шее — кожаный ошейник.

Я спрыгнул с коня и подошёл к раненой собаке. Она дрожала.

— Миша, кажется, это Альфа...

Поглаживая собаку по спине, я приговаривал тихо и ласково: «Альфа,

спокойно... Ложись». Собака легла, и дрожь у неё стала затихать. Лошади

таращили на собаку глаза и тревожно фыркали. Все животные пугаются и

волнуются, когда чуют кровь.

Успокоив собаку, я приказал:

— Владимиров, сумку!

Через плечо у фельдшера висела большая кожаная сумка, в которой

находилось всё необходимое для оказания первой помощи раненым животным:

бинты, вата, хирургические инструменты и некоторые лекарства.

Да, то была Альфа — «аккуратный почтальон». Мы узнали её по костной

мозоли на правой задней ноге.

Мы расстелили на земле попону и положили на неё своего пациента. Ноги

связали бинтом, а на челюсти наложили петлю. Это страховка, чтобы во время

операции собака не могла укусить. Владимиров придерживал Альфу. Осторожно

тампонами я снял с морды свернувшуюся кровь. Мы опасались, что у неё

повреждены череп и левый глаз, но наши опасения не оправдались. Видно,

небольшой острый осколок, словно лезвие безопасной бритвы, чиркнул по

голове и разрезал кожу лба наискосок от правого уха к левому глазу. Здесь

он рассек надбровную дугу, но не затронул глаза. А другой осколок оторвал

наполовину левое ухо.

Рану мы зашили шёлковой ниткой. И ухо пришили. После этого

забинтовали голову, оставив два окошечка для глаз.

Во время операции собака иногда вздрагивала и повизгивала. Когда же

мы её развязали, она встала, потянулась, будто расправляла уставшее тело,

и замотала головой.

Собака наклонила голову и попыталась лапами сорвать повязку.

— Альфа, нельзя! Фу! — крикнули мы разом с Мишей, и собака

послушалась.

— Надо теперь проследить за ней, — сказал я Владимирову, — а то она

испортит нам всё послеоперационное лечение.

Владимиров сел в седло, а я на руках подал ему Альфу. Гнедок

покосился на неё и фыркнул. Миша положил собаку поперёк седла впереди себя

и обхватил её руками. Альфа прильнула к нему и как будто задремала.

Чтобы не тревожить пациента, мы ехали шагом и через час добрались до

своей землянки. Нас встретил ветсанитар Квитко.

— О-о, да вы с прибылью... — сказал он, принимая от Владимирова

раненую собаку.

Квитко предложил нам пообедать. В солдатском котелке он приготовил

мясной кулеш.

— Но он уж, наверно, остыл. Я его сейчас подогрею.

— Не надо подогревать, — остановил я санитара, — нам как раз и нужен

чуть тёплый. А ну-ка, дайте консервную банку.

Мы отдали собаке своё мясо, и она охотно съела его. Потом мы налили

ей в банку суп и покрошили в него хлеб. И это блюдо Альфа тоже охотно

съела и даже облизала банку. Таким образом, в этот день от нашего обеда

остались нам с Мишей, как говорят, одни рожки да ножки.

После супа мы угостили Альфу сладким. Хрупая сахар, она виляла

хвостом и смотрела на нас с благодарностью. Карие её глаза, выглядывающие

из марлевых «окошечек», увлажнились и блестели.

— Ишь ты, сластёна... — усмехнулся я.

Собака лизнула мне руку, и мы поняли это как просьбу повторить

сладкое.

— Хорошенького понемножку, — промолвил Владимиров и повёл Альфу в

землянку.

После обеда я прилёг отдохнуть в землянке. Альфа легла у моих ног и

задремала. Во сне она часто вздрагивала и тихо скулила.

Через неделю швы смяли. Раны зажили хорошо. И ухо приросло. Только

рубец стянул немного его: ухо укоротилось и не поднималось «свечкой».

Чтобы восстановить у собаки силы, мы кормили её вдоволь кониной.

Квитко давал ей слишком большие куски. Альфа разрывала их на три-четыре

части и прятала мясо в землю в разных местах, чтобы съесть после.

Первушкин очень обрадовался, когда узнал, что его собака жива и

находится у нас.

— Наша Альфа никогда с маршрута не сбивалась. А потом раз — и

пропала. Мы уже подумали: прямое попадание снаряда либо мины...

Вероятно, когда Альфа возвращалась с передовой к своему вожатому в