Разбойник и Мишка

Письменное приказание Первушкин клал в маленький портдепешник,

привязывал его к ошейнику и говорил строго: «Альфа! Пост!» Альфа

устремлялась через кусты к реке, переплывала её наискосок (течение

сносило) и бежала в окопы к вожатому Коробкову. Только Коробков, второй

хозяин Альфы, мог снять портдепешник. Никому другому собака не давалась.

Альфа отдыхала в окопах. Коробков её подкармливал, а потом она обратно

переплывала реку, неся в портдепешнике донесение от командира роты.

А теперь комбат дал новое задание. Сможет ли Альфа с грузом переплыть

реку? Уж очень течение быстрое.

Первушкин закрепил на спине собаки брезентовый вьюк и положил в него

несколько газет. Альфа переплыла с вьюком реку и доставила газеты в первую

роту. Первушкин пошёл к комбату и доложил:

— Товарищ майор, испытание сделано. Можно назначить Альфу

почтальоном. Думаю, справится.

Улыбнулся комбат:

— Хорошо. Давайте. Только не нагружайте её помногу. Как бы не

утонула.

— Будьте покойны, товарищ майор. Она у меня будет делать по

расписанию два рейса в день. Аккуратно доставит.

На другой день Первушкин ранним утром послал Альфу в первый рейс с

газетами. Альфа реку переплыла и, прыгнув в траншею, побежала по

извилистому пути к вожатому. Но Коробкова на старом месте не оказалось.

Собака понюхала землю и устремилась по ходу сообщения дальше. Солдаты

попытались остановить связную собаку: «Альфа, Альфа, стой!» Но она

увернулась от них и даже оскалила зубы. Солдаты отстранились от собаки и

поругали её:

— Вот злюка! Учёная, а некультурная...

Альфа не обращала на них внимания. Она нюхала землю и шла по траншее

вперёд. Траншеи солдаты по ночам копали по направлению к противнику, и

сейчас Коробков находился в самом отдалённом ответвлении.

Альфа разыскала хозяина. Коробков обрадовался и погладил собаку:

— Хорошо, Альфа, хорошо, — и угостил её сахаром.

Вынув из вьюка газеты, Коробков роздал их солдатам.

— А когда же она письма принесёт? — спрашивали.

— Сегодня вечером.

— А как же она нашла тебя по следам? Ведь следов-то много.

Коробков улыбнулся:

— Простая хитрость: подошвы я смазал рыбьим жиром и этим усилил запах

своих следов. Вот Альфа и нашла меня!

Вечером Первушкин завернул пачку писем в парусину и вложил в

брезентовую сумку вьюка. Надо было сберечь их от воды. Письма были в

разных конвертах — и в серых, и в жёлтых, и в синих — и простыми

треугольниками. И в каждом из них своя жизнь, своя тоска и надежда.

По команде «Пост! Пост!» Альфа побежала знакомым маршрутом. Сначала

она бежала через кусты, потом поплыла. Вражеские снаряды рвались на обоих

берегах реки, где располагались наши войска. Иногда снаряды падали в реку,

и вверх взлетала высоким фонтаном грязно-бурая вода. Альфа привыкла к этим

взрывам, и как бы близко они ни появлялись, она не изменяла своего

маршрута.

Альфа вылезла из воды и, отряхиваясь, побежала по берегу к окопам. В

это время недалеко от неё разорвалась мина, и многочисленные осколки

мгновенно взборонили землю. Альфа взвизгнула и упала на живот — будто ей

подсекли ноги. Песок под ней окрасился кровью.

Коробков поджидал своего почтальона и часто выглядывал из траншеи —

посматривал по направлению к реке. Здесь пролегает линия связи. Вон там,

около песчаного холмика, Альфу уже можно было увидеть.

И вот Коробков увидел своего почтальона. Собака шла медленно,

покачиваясь, иногда приседала, ложилась и пыталась ползти.

Коробков вылез из траншеи и пополз навстречу собаке:

— Альфа, ко мне! Ко мне! Альфа! Ползи!

Собака слышала призыв хозяина, скулила, скребла лапами песок и не

могла сдвинуться с места. Коробков дополз до собаки, схватил её за вьюк и

потащил за собой в окоп.

— Тихо, Альфа, хорошо, Альфа... — приговаривал Коробков, успокаивая

собаку.

За ней оставался кровавый след.

Втащив Альфу в окоп, Коробков сбросил с собаки вьюк и начал торопливо

перевязывать раны. Раны были на всех ногах, а на правой задней перебита

кость. Два солдата помогали Коробкову перевязывать раны, а другие

протягивали ему свои перевязочные пакеты:

— На, на, Коробков, перевязывай скорее, а то кровью изойдёт. Вот

молодчина: раненная, а письма принесла.

После перевязки ран Коробков роздал солдатам письма. Солдаты с

радостным оживлением благодарили:

— Спасибо, Коробков, спасибо.

А потом все предлагали Альфе галеты, сало и сахар, но она

отворачивалась от соблазна и посматривала на Коробкова так, словно хотела

спросить: «Можно ли взять?»

— Ишь какой привередливый твой почтальон, — сказал один солдат, — от

такого угощения отказывается...

— Не привередливая, а дисциплинированная, — пояснил Коробков, — она

из чужих рук не должна брать пищу.

Ночью на резиновом поплавке переправили Альфу через реку и привезли к

нам в лазарет. Мы удалили из тела собаки осколки, а на перебитую ногу

наложили гипсовую повязку.

Через месяц Альфу вернули в строй. На задней ноге у неё осталась

костная мозоль, но Альфа не хромала и бегала хорошо.