Разбитое сердце июля

– Э-э, понимаете, я представительница модельного агентства «Прити вумен», – выпалила она, сама изумившись, откуда взялось вдруг в голове какое-то агентство, да еще с таким названием. А, ну да, ведь Надя рассказывала Ленке, что Ирина Покровская работает в салоне «Красотка», это и есть «Прити вумен». – Мы проводили кастинг, в смысле, отбор будущих моделей, – сочла нужным пояснить она прежде всего потому, что сама не слишком-то хорошо знала, что такое «кастинг», – и ваша внучка успешно прошла конкурс, однако не явилась на первое занятие. И вот я решила узнать, как она, не заболела ли. Можно ли ее повидать?

– Первым делом я что хочу сказать… – произнесла старуха с теми же сурово-обличительными интонациями. – Лена моя правнучка. Во-вторых, ее, повторяю, нет дома, она еще вчера уехала к подруге на дачный участок. Лена часто ездит помогать, за это ей дают некоторые овощи, которые мы потом употребляем в пищу. Лена очень хорошая девочка, она зарабатывает, как может, кроме того, что трудится на основной своей работе в магазине «Пятачок». А в-третьих, вы, гражданка, очевидно, что-то перепутали, потому что ни с каким современным распутным бизнесом моя правнучка не имеет ничего общего. Модельные агентства – публичные дома, это всем известно. А моя правнучка – очень скромная девушка. Она не могла покрыть свое имя таким позором! Как вы только могли подумать о ней такое?!

Выцветшие глаза непримиримо осмотрели Аленины бриджи, легонькую сетчатую маечку, в которой было не жарко именно потому, что она практически все выставляла на всеобщее обозрение, босоножки на высоких каблуках, разноцветные легкомысленные серьги. И старуха стиснула сухонькие кулачки, словно увидела перед собой именно что содержательницу такого публичного дома и очень захотела дать ей в зубы за то, что она посмела хотя бы мысленно покуситься на ее праведную внучку.

«Ох ты, Господи… Что же делать-то?!»

– Извините, – пролепетала Алена. – Очень может быть, что мы и в самом деле что-то перепутали. Но… нет ли у вас фотографии вашей правнучки? Чтобы окончательных убедиться, что это не она?

– У вас нет никаких оснований мне не верить! – отчеканила неумолимая старуха, так и сверля Алену взглядом. – Я ни разу в жизни не сказала ни слова неправды: ни своей партии, ни людям. Я не лгала даже врагам! Если я говорю, что моя правнучка ни на какое распутство не способна, значит, так оно и есть. – Она сделала паузу, словно набираясь сил перед новым залпом обличений, но, видимо, заметила, что Алена уже совсем ни жива ни мертва, и неожиданно смилостивилась: – Хорошо. Сейчас вынесу фотографию. Стойте здесь! Ни с места! – неожиданно рявкнула она, обнаружив, что неприятная гостья изготовилась пройти в комнату.

Алена в ужасе замерла на одной ноге. Рядом окаменел Нестеров.

Только сейчас Алена заметила, какая вопиющая, несусветная, вот уж воистину стерильная чистота царит в крохотной убогой прихожей с белеными (даже без обоев!) стенами, нелепой металлической вешалкой, на которой ничего не висело, и крохотным (чуть ли не карманным!) зеркальцем на стене. Крашеный пол просто-таки светился, тряпичный плетеный коврик был выцветшим до потери всякого представления о цвете, но стерильным. И ни одной газетки, ни одной бумажки, ни одной небрежно брошенной вещицы. И такая вопиющая, такая убогая, такая воинствующая бедность кругом! Все дышало здесь бедностью, почти нищетой. Нищетой, возведенной в добродетель.

«Чистота – лучшая красота, – вспомнила Алена. – Эх, эх!.. Хоть бы это была не та Лена!»

Старуха появилась снова и протянула снимок. Наверное, его сделали, когда правнучка воинствующей ревнительницы нравственности училась в десятом классе. Ну это было просто что-то! Коса, дешевенькая скромненькая блузочка (в горошек!), застенчивый взгляд, губки бантиком. Точно: чистота – лучшая красота!

– Вы правы, – с усилием выговорила Алена, – совсем другая девушка. Наверное, произошла какая-то путаница, или кто-то воспользовался ее адресом…

– И я вам скажу кто! – громогласно провозгласила старуха, вонзая в Алену указующий перст. – Та особа была жгучей брюнеткой? Ну так это Корякина из тридцать четвертой квартиры, известная своей репутацией! Асоциальный, аморальный элемент! Да, таким самое место именно во всяких там модельных агентствах, а то и на панели. А моя правнучка – чиста! Зарубите это на своем носу. А теперь – уходите! Уходите, а то я вызову милицию!

И она сунула руку в карман своего белого фартука, словно намеревалась достать оттуда самое малое свисток. А может, даже револьвер, а то и маузер или, к примеру, парабеллум…

«Пулей погуще по оробелым, в гущу бегущим грянь, парабеллум!»

– Ну зачем же сразу милицию-то? – подал дрожащий голос Нестеров. – Мы уже уходим, уходим…

Алена исчезла молча. И вновь ринулась вниз по лестнице, не дожидаясь лифта, словно и впрямь опасалась получить пулю в спину.

Нестеров, как и в прошлый раз, догнал ее только на крыльце.

– Ну что, она? – спросил, чуть запыхавшись. – Та Лена?

Алена только кивнула.