– Я так и понял, – пробормотал Нестеров. – У вас было такое лицо… Вы совершенно не умеете скрывать свои чувства.
Вот-вот, ей и экс-подруга Жанна то же самое говорила: «Да не смотрите вы так на этого мальчишку, сразу видно, что вы от любви на части разваливаетесь! Совершенно не умеете скрывать свои чувства!»
– Бедная старушенция, – тихо сказала Алена. – Как же она теперь будет жить без своей чистой правнучки Лены?! – и про себя добавила: «И я тоже – бедная старушенция. Как же я теперь буду жить без моего Игоря?!»
Да, кто про что – а курица про просо!
– Как же Лене удавалось так маскироваться? – с усилием перевела она стрелки своих мыслей. – Наверное, держала все свои эпатажные платьица у какой-нибудь подруги, у нее переодевалась, красилась и – бежала помогать на огороде, в смысле, на свои свиданки. А деньги потом в семью несла. Страшно это как!
– Жизнь вообще штука страшная, – согласился Нестеров. – Поехали? Мы ведь выяснили…
– Что, что мы выяснили? – чуть не со слезами спросила Алена. Ее разрывала жалость – то ли к несчастной старой большевичке с девятого этажа, то ли к себе самой. – Что Лены дома нет? Но, может быть, она где-нибудь «овощи собирает», в чьей-нибудь постели, и еще вернется? Ничего мы не выяснили!
Нестеров посмотрел озадаченно.
– Хм, и в самом деле… Заморочили вы мне голову, сударыня! А ведь по-прежнему остается вариант, что Холстин наврал, что никакого трупа не было…
В это мгновение зазвонил его мобильный телефон.
Нестеров поднес трубку к уху:
– Алло! Привет, Михаил Андреевич.
Алена уставилась на него. Михаил Андреевич? Не Колобок ли Юматов? Зачем он ему звонит?!
– Что?.. – тихо проговорил в это время Нестеров. – Нашли? Где? Понятно… Милицию вызывайте, что ж тут еще делать. Я ничем пока не могу помочь, у меня тут дела в городе. Вечером приеду. Я сказал: вызывайте милицию! Да, скандал, а что поделаешь? Кстати, а где Холстин, в пансионате еще? Уехал? Часа два назад? Да нет, ничего. Ничего… Позвоните ему. Уже позвонили? А он что? Ничего не знаю, ничего не понимаю? Ладно, постараюсь вернуться как можно скорей. Держись, Михаил Андреевич, что ж поделаешь, такая вот сволочная жизнь…
Нестеров сунул телефон в карман и тяжело вздохнул, глядя на Алену исподлобья.
– Вы совершенно не умеете скрывать свои чувства, – выговорила она дрожащими губами. – Нашли ее, да?
– Да. Догадайтесь где.
– В каких-нибудь кустах?
– Под крыльцом коттеджа Холстина. Пацаны из спортлагеря, которые через территорию пансионата шмыгают к озеру, бежали с мячом, уронили, мяч закатился под крыльцо, а там… Шея у нее была сломана, от этого и умерла. Зрелище не для слабонервных. Жалко пацанов.
– Ничего, у нынешней молодежи гуттаперчевая психика, – холодно сказала Алена. – Вернее, латексная. Мне гораздо больше жаль несчастную прабабку. Кого она теперь станет воспитывать и перевоспитывать? Да она просто умрет, когда узнает, какой на самом деле была ее чистейшая, бриллиантовая правнучка. А кстати, как вы думаете, кто засунул труп под крыльцо? – спросила Алена. – Холстин?
– Да глупости! Что он, больной… – начал было Нестеров и осекся, потому что мамаши, сидевшие в песочнице, вдруг перестали стрекотать между собой, оживились и наперебой замахали ему руками:
– Молодой человек! Молодой человек, мы вспомнили!
Нестеров подошел к песочнице, послушал, покивал, поулыбался. Алена смотрела, как он кивал и улыбался, а мамаши махали то в сторону третьего подъезда, из которого они только что вышли, то в сторону первого, где побывали немногим ранее. Там на крыльце стояла женщина в каскетке – та самая, которую Алена видела в лифте. Она сняла свою серую кофту и завязала вокруг пояса. Под кофтой оказалась черная футболка.
«Лучше бы ты каскетку сняла, не уродовала себя», – подумала Алена.
Нестеров снова кивнул мамашам, осчастливил их улыбкой и вернулся к ней:
– Вспомнили про еще одну Елену – Сергееву, из третьего подъезда. Из квартиры 101. Но она, говорят, такая скромница, воды не замутит, просто ангел во плоти. Не то что Корякина. Да-а, проглядели девушку, проглядели!
– Угу, – рассеянно кивнула Алена, глядя вслед женщине в каскетке и черной футболке. Впрочем, футболка была не то чтобы совсем черная, а какая-то пятнистая, в оранжевых разводах. Женщина прошла мимо машины Нестерова, на минутку оперлась о нее, поправляя кроссовку, потом пошла дальше, открыла дверцу синей «Вольво», села, повернувшись спиной к Алене, так что на одно мгновение среди оранжевых пятен на ее черной футболке отчетливо вырисовались буквы: Юр…ла…
Юрла? Какая еще Юрла?! Нет… Юрмала?
Юрмала?!
– Юрмала! – закричала Алена, бросаясь вперед.
Нестеров поглядел на нее дикими глазами и растерянно спросил:
– Что?
– Вон там! – закричала Алена. – О Господи! Это она, она… – И тут нашу героиню словно ударило воспоминание о футболке, на которой точно так же были смешаны оранжевые и черные разводы, и она даже за голову схватилась, пораженная внезапностью догадки: – Это она! Уборщица! «Юрмала»!
Синяя «Вольво» рванула с места и исчезла со двора.